Подошли к Гениному подъезду. Я задумался на минуту. Поднялись на второй этаж.
– Видел у нас в консерватории новенького?
– Какого новенького?
– Парень примерно с меня ростом, может, чуть выше, светловолосый. Лицо обычное, ничем не примечательное.
– Себя как будто описываешь, – усмехнулся Гена. – Второго такого не видел. На каком отделении учится?
– Не знаю. А… – внезапно вспомнил: – Мы его вчера с тобой встретили, когда шли в магазин, помнишь?
– Лица не запомнил. И вообще, я думал, это твой знакомый. А что?
– Да ничего.
Гена поковырялся ключом в замочной скважине, открыл, мы вошли в тесную прихожую – вдвоем еле развернешься. Гена щелкнул выключателем, на потолке загорелась хилая лампа без абажура.
– Это он дал мне конфету с загадкой. Всунул в руку, пока у всех были завязаны глаза, и скрылся.
– Он? Зачем?
– А первую конфету мне дал ты.
– И ты решил, что тот парень попросил меня угостить тебя конфетой?
– Ничего я не решил.
– Да я впервые его увидел вчера, честно!
– Ладно.
– Нет, ты правда подумал, что это он меня попросил? Да мне просто захотелось тебя угостить, вот и всё!
– Лучше фугу давай сочинять, – сказал я излишне бодро. – Фуга тоже похожа на загадку. Пока до конца не сочинил – не разгадаешь.
Мы уселись у инструмента. Не дожидаясь, пока Гена это сделает, я раскрыл его нотную тетрадку и поставил на полочку для нот на крышке пианино. Хотелось занять себя. Хоть бы и сочинением Гениной фуги. Для своей я еще не придумал тему.
Я посмотрел на Гену. Он сидел насупившись. Неужели так проняло, что я подумал, будто он действует по указке того парня? Да я и не думал так! Всего лишь спросил. Ладно, отвлеку его рассуждениями о фуге, забудет, оттает.
– Вот смотри. Фуга – это как семья, – заговорил я, удивив себя самого таким замечанием. – Например, первое проведение темы, или пропоста, – это я. Как раз в теноровом голосе, очень похоже на меня. Риспоста в сопрановом голосе – значит, мама. А Вика – это интермедия. У нее своя, неведомая мне, мелодия. Мы вообще с сестрой, то есть с интермедией, с разных планет. Ни единого пересечения. И Вика как раз тоже встревает между мной и родителями, как интермедия между проведениями темы.
Я посмотрел на Гену, он глядел на мои пальцы, лежащие на клавиатуре. Хотел повеселить его, а вышла целая философия.
– Понятно? – спросил я, как учитель, который только что объяснил новый материал и хочет быть услышанным. Все-таки новую теорию вывел: фуга построена по тем же законам, что и взаимоотношения людей.
– А твой папа?
– Папа… он – вторая риспоста, та, что в басовом голосе, – сказал я. Пока говорил это, у самого голос стал хриплым и низким.
Гена помолчал, обдумывая, а потом сделал вывод:
– У меня нет отца. Значит, можно писать двухголосную фугу – один голос для меня, второй для мамы. И без интермедий – сестры у меня тоже нет.
Пока я размышлял, что ему ответить, Гена пролистал тетрадку в конец и показал мне нотную строчку, единственную на странице.
– Я еще заготовил ракоход: записал тему в обратном направлении – от последнего звука к первому, как нам говорил Юрий Васильевич. Хочу, чтобы в моей фуге был ракоход. Что он означает по твоей системе?
Гена внимательно на меня посмотрел. Действительно поверил в серьезность моей теории?
– Ракоход… ну, наверное… Я же тебе рассказывал про клип: там парень шагал задом наперед, как в обратной перемотке. Пока не оказался со свой девушкой в машине – за секунду до аварии. А если бы клип на этом не кончился и нам показали его жизнь дальше, он бы превратился в младенца, а потом и вовсе исчез – родился бы обратно.
– Занятно, – Гена подпер рукой подбородок и новыми глазами глядел на свою тему, записанную задом наперед.
– Жизнь оборвана по обоим концам, – сказал я философски. – Тебя не было до рождения и не станет после смерти. То есть рождение – почти то же самое, что и смерть, только в другом направлении. Но почему-то людям не приходит в голову горевать от того, что до рождения их не было. Людей беспокоит только смерть.
Гена задумался.
– А бабушка говорит, что это дети рожают родителей. Я не понимал, а теперь вроде дошло. Это про то же, про что сказал ты. Если повернуть время вспять, получится, как будто это я родил маму. Мама будет молодеть, пока не превратится в младенца и не исчезнет, а я буду стареть, пока не умру и тоже не исчезну, так?
– Да, в каком направлении не пойди… Рождение – та же смерть, по сути, если смотреть на него в обратную сторону.
– Занятно. Но невесело.
Я посмотрел на Гену. Он сидел, опустив плечи и ссутулясь. Хотел ободрить его, но Гена заговорил: