– Тебе раз пять, наверное, звонила какая-то девчонка.
– Даша?
– Откуда я знаю! Которая всегда тебе звонит, как сумасшедшая, когда тебя нет дома.
– Даша, значит. Я перезвоню, – сказал и сразу взял трубку в руку. Вика ушла из прихожей, тогда я набрал телефон скорой помощи. – Здравствуйте. Мужчина в снегу лежит. Не знаю, не двигался, когда я там был. Погодите, это было на улице… на…
Черт.
Погорячился – бросил трубку, и сразу сообразил, что разговоры у них записываются. Мне оформят ложный вызов, возьмут штраф. Если в скорой помощи вообще бывают штрафы за ложные вызовы. И все из-за того, что я не в состоянии даже приблизительно припомнить место, где видел мужика. Брел и брел, думал о своей фуге, ничего не замечал.
Ждал возле телефона минут десять – чтобы, когда позвонят и огласят сумму штрафа, взять трубку незамедлительно. Но никто не позвонил. И я сначала обрадовался, а потом сообразил, что вряд ли такой бестолковый звонок считается ложным вызовом – ведь бригада так и не выехала.
Я прошел в квартиру. Вика сидела за компьютером в темной комнате. Лицо ее светилось голубым исходящим от экрана светом.
– А где мама?
– Гуляет.
– Как – гуляет? – удивился я.
– Вот придет, сам и спросишь, где и с кем она гуляет.
– Что значит «с кем»?
– Маленький еще такие вопросы задавать, иди «Спокойной ночи, малыши» посмотри и спатеньки, – не к месту сказала Вика.
– Разговаривать с тобой еще, – буркнул я и удалился в свою комнату. Сел за стол, закрыл глаза ладонями. Возникла картинка – мужчина неподвижно лежит в снегу.
– Вот черт, а если его не найдут? – прошептал я. – Надо пойти обратно. Или… Да найдут, наверное. Там же ходят люди.
В двенадцать ночи пришла мама и сказала, что была на дне рождения у подруги. От нее пахло духами и счастьем. Вика усмехнулась, когда мама произносила фразу «на дне рождения у подруги». Мне не понравилось, что Вика усмехнулась. И не понравилось, как мама, снимая сапог, улыбалась полу – низко наклонила голову, чтобы не видно было улыбку, но я все равно увидел.
III. Риспоста вторая
(голос, имитирующий тему, изложенную в пропосте)
Cморщенная рука билетерши. Она выдергивает у меня билет. Улыбается. Ее зубы – желтые и как будто искусственно состаренные. Кто-то сзади толкает меня к зеркалам, но я не хочу.
– Папа, – шепчу я. Оборачиваюсь, но папы всё нет.
Я почти в лабиринте. Хочется плакать, сдерживаюсь изо всех сил. Если папа придет сейчас и увидит, что я плачу, он разочаруется во мне. Оборачиваюсь.
Папа придет. Обязательно придет. Он обещал, что скоро вернется.
Втягиваю губы и зажимаю их зубами. Это всегда помогает сдержать слезы.
Иду по лабиринту. Куда бы ни шел, везде я. Меня много. Я разный. Справа у меня огромные глаза, а слева – чудовищная улыбка. Она больше моего лица. Щупаю губы – не понимаю, улыбаюсь или нет.
Рядом еще лицо – я взрослый. Высокий. В зеркале я взрослый кладу себе маленькому руку на плечо. Нет, это не я. Взрослый – не я. Кто-то другой. Его лицо…
Чувствую на плече руку – она давит. Медленно оборачиваюсь. В вогнутом зеркале вижу, как оборачиваюсь – рот у меня открыт, черный круглый рот, как будто кричащий, но без звука. Я оборачиваюсь целую вечность.
На плече рука. Она – того человека, что зашел за мной следом.
– Стой в очереди вон за тем парнем, – сказал мне папа, прежде чем уйти. – Видишь? Вон тот. Тот.
Черный рот в отражении искажается, раздувается до страшной дыры.
Нестерпимо воняет горячим маслом, пончиками и гнилой листвой. Запах забивает нос, щекотит горло, пробегает ледяными мурашками по спине.
Парень сжимает мое плечо и улыбается.
– Сыграем в четыре руки?
– Папа! – в панике кричу я. Оглядываюсь. Я у будки со сладостями. Папа откуда-то издалека бежит ко мне.
Стремительно приближается и подхватывает меня. Кружит, как в фильме с хэппи-эндом. Глаза – счастливые. Он плачет и смеется одновременно.
– Я нашел тебя.
Крепко обнимает меня. Не помню, чтобы он когда-нибудь так меня обнимал.
– Я нашел тебя, Костя.
Кости брошены, Костя брошен.
Просыпаюсь от громкого хрипа в горле. Подушка мокрая. Трогаю ее, как будто не верю, что мокрая. Слезы продолжают бежать по щекам. Звук, от которого я проснулся, – не хрип. А всхлип. Несчастье ползет по гортани вверх, чтобы вырваться новым всхлипом, но я глушу его.
Рядом, на одеяле, лежит моя рука. Касаюсь ее – как чужая или мертвая – бесчувственна. Разминаю. Начинает неприятно покалывать.