Играть? Смотрю на пальцы. Я не умею играть.
Смотрю на море. Оно темнеет вместе с небом.
– Тебе очень плохо? – спрашивает она слишком тихо, может, чтобы я не расслышал и не ответил, потому что от моего ответа ей тоже станет очень плохо.
– Мне никак. Мне пусто.
Я все еще держу тетрадь в руке, как будто боюсь выпустить, как будто она тогда сразу потеряется, пропадет без вести, вместе с буквами внутри. С моей жизнью внутри. С его жизнью.
Тетрадь смялась от моей хватки.
– Я открою ее.
– Уверен?
– Нет. Но все равно открою.
Тогда она поднимается и отходит на несколько шагов – оставляет меня один на один с тетрадью.
Листаю задом наперед, начиная с последних событий. Мне так проще.
28.02.2019.
– С днем рождения, Илья.
– Ты уже поздравляла сегодня, – смущенно напомнил я. Соскользнул с подоконника – нехорошо как-то сидеть, развалившись, когда рядом стоит Валерия.
– Поздравлений много не бывает. И вот, – она достала что-то из сумочки и протянула мне. Маленькая зеленая коробочка в белую полоску. Открыл.
– Зачем ты, не надо было, – смущенно пробормотал я. Внутри оказался брелок для ключей в виде серебристого рояля с поднятой крышкой.
– Увидела и сразу подумала о тебе. О том, что ты любишь играть на фортепиано. Просто играть.
Ощупал карманы – вдруг рояль все еще там, вдруг… но откуда ему быть? Пусто.
22.02.2019.
– Пустота. Ее не преодолеть. Я пробовал.
Валерия молчала. Теперь мы оба смотрели на белый блик, плавающий в моем кофе.
– Пустота? – сказала она наконец.
– Да.
– Илья.
– Что?
– Я должна тебе кое-что вернуть. То, что забрала.
– Что? Ты у меня ничего не заби…
Почувствовал ее губы, и меня начало вращать и покачивать. Стены поехали. Я закрыл глаза, потому что не смог иначе. Пустота, о которой я только что говорил, начала приобретать облик – неизведанный, сладкий и далекий. И вдруг всё оборвалось. Я словно упал с большой высоты и расшиб себе что-то, но не тело. Нечто более хрупкое.
Валерия уже поднялась, в руке держала свою сумку и что-то говорила мне.
– Двадцать восьмого февраля? – дошло до меня. Наверное, она повторила это несколько раз, чтобы я наконец услышал.
– Да.
– Я приду.
19.02.2019.
– Подожди, Илья, минутку, – он стал копаться в своей сумке советских времен. Зашелестел пакет. Юрий Васильевич выудил несколько конфет и пару маленьких круглых печенек.
– У меня сын умер одиннадцать лет назад. Помяни, – он протянул мне горсть.
Перелистнул сразу много страниц назад.
Знакомство с Геной. Мы тогда сели за одну парту. Гена попросил карандаш, а у меня не было запасного. В итоге он писал ручкой и вышло неопрятно, с помарками и зачеркиваниями. А в конце урока сказал, что его зовут Гена. Я усмехнулся.
Так мы стали друзьями.
За несколько страниц до этого – поступление в консерваторию. Экзамены, волнения; когда играл программу по фортепиано, сильно тряслись пальцы.
Ракоход. Листай свою жизнь от конца к началу, как тетрадь, вот и весь ракоход. Именно это я и делаю – листаю жизнь. Не свою. Жизнь сына. Ту, которую он мог бы прожить. Ту, которую я для него придумал.
2.03.2008.
В очереди его нет. Озираюсь, верчу головой – может, в стороне стоит? Он скромный мальчик, мог и посторониться, если кто-то толкнул или еще что.
– Илья! – кричу. Поворачивается какой-то неформал с длинными волосами. И сразу отворачивается: понимает, что не его зовут.
Подхожу к билетерше.
– Извините, вы не заметили, в лабиринт заходил маленький мальчик лет восьми? Волосы светлые, глаза как будто испуганные.
– Думаете, всех упомнишь? Хотя… вроде был такой. Зашел с братом.
– С каким братом? – одними губами переспрашиваю я. Удивительно, но билетерша меня слышит.
– Высоким пареньком, тоже светловолосым. И глаза тоже какие-то странные…
Вырвано несколько страниц. Дальше дописано другой ручкой:
– Вон тот парень был в лабиринте с вашим сыном, – билетерша тычет пальцем. – Вон тот. Видите? Тот. Спросите, может, он заметил, куда подевался мальчик.
Я бегу к парню, хватаю за плечо, он оборачивается.
– Извините, вы не знаете где мальчик, с которым вы были в зеркальном лабиринте?