– Билетерша рассказывала, что ты вошел в лабиринт с таким высоким светловолосым парнишкой. Она еще подумала, что вы братья. Папа тогда сильно разозлился: на нее – за то, что пустила тебя с незнакомым дядькой, на тебя – за то, что пошел, не подождал его, на себя – за то, что бросил тебя одного.
Мне захотелось выйти из кухни. Не люблю эту историю и то, как мама ее рассказывает. Не рассказывает – вымучивает. Потрошит историю подробностями – как папа бегал, искал.
– А потом она увидела парня, с которым ты вошел в лабиринт. И крикнула папе: «Вон тот. Тот!»
Я резко вскинул на нее глаза.
– Что?..
– Она крикнула: «Вон тот парень, с которым ваш сынишка…»
Я встал и выскочил из кухни. Опомнился только в комнате за закрытой дверью, не понимая, что на меня нашло.
– Илюша, с тобой все хорошо? – послышался мамин шепот. – Извини меня. Разбередила раны. Прости.
– Все хорошо.
– Я зайду?
– Не надо. Спать буду ложиться.
Она помолчала, но не ушла пока.
– Ладно, – сказала наконец. – Прости меня, Илья.
Я не знал, за что ее прощать, да и она, думаю, не совсем понимала. Послушал ее удаляющиеся шаги. Сполз на пол и так просидел не знаю сколько.
«Вон тот. Тот!» – звучал в голове мамин голос. Я представил себе эту билетершу, хоть и не помнил ее толком. Представил, как она кричит папе: «Тот!»
Папа потом подошел к тому парню. Спросил про меня. И тот ему ответил, что видел «пацаненка из зеркального лабиринта» у будки со сладостями. Так и оказалось: я был там. Папа обнял меня. Не припомню, чтобы он еще хоть когда-нибудь так долго меня обнимал. А потом со слезами на глазах сказал:
– Я нашел тебя.
И прошептал мое имя.
По расписанию был ансамбль. Когда зашел в кабинет, увидел ее. Валерию. Она, как в кино, стояла, картинно облокотившись о рояль, и свет из окна не падал на волосы – он буквально ласкал их, резвился в них. А когда обернулась на звук открывшейся двери, я увидел идеальное лицо в обрамлении этих самых волос-любимцев оконного света. Я весь как-то размяк и не мог даже пошевелить языком, чтобы сказать «Привет».
– Илья! – она щелкнула пальцами в воздухе, привлекая мое – тоже размякшее – внимание. – Я звонила тебе вчера. Почему не перезвонил?
– А, м-м-м.
Так это Валерия звонила. Если бы я знал.
– Нам играть на зачете ансамбль. В курсе?
Я мотнул головой.
– Романс Рахманинова играем.
Руки и ноги вдруг стали неудобными, не приспособленными к движениям и даже к стоянию на месте – а я застыл посреди класса, как дурак, и стоял.
– Может, сядешь за рояль? – иронично предложила Валерия. И я подумал, что да, это лучшее решение. Правда, мне еще играть. Пальцами. Тоже неудобными.
– Я повторю свою партию, а ты как хочешь, – добавила она и подняла скрипку на плечо. Я протиснулся к роялю, хотя места пройти было достаточно – но я именно протиснулся. Даже умудрился удариться коленом об него, когда садился.
Пялился в ноты минут пять, не понимая, чем соль отличается от си. Валерия не обращала на меня внимания, шпарила на скрипке. И за что меня поставили с ней в пару на ансамбль? Всегда ведь с Дашей играли.
– Попробуем? – она перелистнула ноты скрипичной партии в начало и поглядела на меня.
Я сглотнул. Придется читать с листа, а я рядом с ней вообще не соображаю.
– Да, – сказал я и мысленно обругал сам себя за такой ответ.
Кое-как, обрывками, с кучей остановок, мы проиграли произведение.
– К следующему уроку выучи, – строго, как преподаватель, сказала мне Валерия. И, к своему стыду, я только безропотно кивнул в ответ.
– И перезванивай, когда тебя просят. Хотела предупредить, чтобы хоть чуть-чуть подготовился.
Я снова кивнул, а она выпорхнула из кабинета.
– Где ты взял ту конфету?
– Которая с загадкой? Не разгадал еще?
– Гена, это важно. Откуда она у тебя?
– Не знаю. Мама в магазине купила, наверное. Где же еще? А что?
Любопытный Гена уставился на меня, а я не знал, что сказать. Мы приближались к кабинету полифонии, и надо было договорить, прежде чем зайдем.
– У вас остались такие же конфеты?
– Понравились? – улыбнулся Гена. – Или надеешься, что попадется еще какая-нибудь загадка? Я вот в детстве любил загадки. В детсаде были такие книжки с картинками…
– Остались или нет? – прервал я поток его воспоминаний. Гена обиженно сомкнул губы.
– Не знаю. Смотреть надо.
– Давай тогда сходим к тебе после пар?
Он обрадовался.
– Да, давай. Можно будет еще фугу посочинять вместе, да? А то у меня интермедия не выходит. Точнее, она выходит, но какая-то чересчур длинная. Она же короткая должна быть? Ну, не длиннее темы же?