Семья — это главное для человека. Его оплот, крепость. Мне семнадцать, но я знаю, о чем говорю.
— Эби, ложись спать. Гектор давно уже храпит. Представь, что гром — это храп Гека, и тебе полегчает, — пытаюсь шутить я. Гроза за окном постепенно затихает, монотонное накрапывание дождя в окно расслабляет и укачивает. Я собираюсь посмотреть пару ужастиков в своей спальне, прежде, чем лечь спать. Эби послушно кивает, положив голову на подушку, я накрываю ее одеялом до самого горла. Так всегда делала мама в детстве. Она каждый вечер заходила ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи и поправить одеяло. А уже потом шла к близнецам. Сейчас я, вроде как, вырос, и, проходя мимо моей двери, она останавливается и говорит так, что не услышит только глухой: «не забудь выключить свет, и не торчи долго в интернете». Бывают такие дни, когда я хочу, чтобы она зашла. Стыдно признаться, и я никогда этого не скажу вслух. Вроде бы мама рядом, а мне ее не хватает.
— Джером… — Эби просовывает руку под подушку и ложится на бок, глядя на меня из-под опущенных, все еще влажных ресниц. — Помнишь стишок, который ты мне рассказывал в детстве? Я после него всегда засыпала.
Вздернув бровь, я улыбаюсь, хотя хочется рассмеяться.
— В детстве? То есть сейчас ты взрослая? — поддеваю я Эби.
— Перестань, Джером. Ты судишь меня по Гектору. Он идиот. Не могу поверить, что мы провели с ним девять месяцев в одной утробе. Мне нужно было задушить его уже там, — она хмурится, а я смеюсь.
— Тебе повезло, что вы разнояйцовые близнецы, иначе, глядя на него, каждый раз ты бы видела свое собственное лицо, — сквозь хохот замечаю я. Краем уха я улавливаю скрип шин на дороге, и замечаю блики фар, проникающие в окно. В вечернее время движение на нашей улице ограничено. Но я не придаю этому значения, и перевожу взгляд на сестру. Она продолжает что-то щебетать и заговаривать мне зубы. Эби страшно и ее основная цель — не позволить мне уйти, как можно дольше.
— Кошмар, Гек слишком уродлив, чтобы быть моим братом, — Эби делает забавную гримасу, натягивая одеяло до самого носа.
— Так что со стишком? Ты помнишь?
— Конечно, — киваю я с улыбкой. — А ты? Давай проверим твою память?
— Да, легко! — задорно улыбается мне Эби. Ее голос больше не дрожит, а звучит звонко и уверенно. Четыре строчки про дождик рассказаны слово в слово.
— Удивительно просто. Феноменальная память — смеюсь я, и она ударяет меня по плечу.
— Издеваешься? — и мы хохочем вместе. До коликов в животе и ломоты в скулах.
— Теперь я точно не усну, — задыхаясь от смеха, говорит Эбигейл. А через пару секунд спрашивает уже совершенно серьезным голосом. Ее вопрос вгоняет меня в ступор. Слишком резкий переход. — Ты собираешься жениться на нашей соседке?
— С чего ты взяла? Какая женитьба в моем возрасте? — пытаюсь отшутиться я.
— Я говорю не про сейчас и не завтра. А вообще. Мама с папой не знают. Я им не говорила, что ты бегаешь к ней по ночам. Она клевая, Джером. Я не осуждаю тебя. И Гек говорит, что у нее шикарные сиськи. Он как-то видел, как она загорала на своём балконе.
— Откуда… — начинаю я и замолкаю на полуслове, встретив выразительный насмешливый взгляд Эбигейл. — Ты меня выследила. Снова. Эби! — раздраженно шиплю я. Пора проучить маленькую сумасбродку и хорошенько всыпать ей. Но еще больше вопросов вызывает Гектор с его замечаниями. Я невольно вспоминаю бирюзовые глаза своей соседской девчонки и другую, не менее привлекательную часть тела, которую, похоже, видел не только я. Отец пришел бы в ужас, подслушав наши с Эби разговоры. Он не раз просил меня держаться подальше от дома Уокеров, которые переехали на нашу улицу два года назад из Рокфорда. Они купили дом по соседству, раза в три больше нашего. Уокеры, как мне известно, занимаются торговлей, у главы семейства имеется свой офис и пара магазинов в Даунтауне. Однако, несмотря на многократные попытки, соседям так и не удалось сыскать доверия моего отца. Он вообще очень осторожно относится к людям. В нашем доме почти не бывает гостей. Исключение составляют коллеги папы по работе с семьями и пара маминых подруг.