Птицын махнул рукой, Кривов закивал, потом отвернулся, медленно встал и принялся укладывать в коробку ветошь и протирки.
— Кстати, чуть не забыл. Есть у меня для тебя новость, Володя, — как бы невзначай вдруг сменил тему Кривов. — Может, конечно, и не моё это дело…
В голосе Птицына тут же появились стальные нотки:
— Раз уж заикнулся — так уж говори.
Кривов крякнул, почесал подбородок:
— Любка тут твоя в Управление приходила. К Еленину просилась.
Птицын стиснул зубы и сжал кулаки.
— И что? Пустили?
— На выезде он был. Она потопталась-потопталась, да и ушла. Ни с кем другим говорить не пожелала.
Птицын ощутил, как щёки его наливаются кровью.
— Когда приходила?
— Так сегодня… до обеда ещё. Нафуфыренная вся такая: шляпка, пальтишко из драпа, в приёмной больше часа проторчала и ушла. Мишка Стёпин её до самого входа проводил, шептал ей всё чего-то, а та хихикала. — Кривов глянул на Птицына исподлобья. — Может, зря я это…
— Ничего не зря! — хмыкнул Птицын. — Значит, до обеда?.. Сегодня?.. Так, правильно, Еленин как раз нашего московского гостя встречал на аэродроме. А Мишка-то хорош — мог бы хотя бы словом обмолвиться! Ну, я ему выпишу люлей по заднее число!
— Ты уж Мишку строго не суди. — Кривов постарался разрядить обстановку. — Может, не рискнул он просто тебе говорить. Даже я не сразу решился. Все же знают, какой ты у нас, — сразу в штыки. К тому же, может, Мишка и не знал, для чего твоя Любка к начальнику рвалась, поэтому и рассказывать тебе не стал, а то мало ли.
Птицын набычился как сыч.
— Этот не знал? Да Мишка наш без мыла куда хочешь… А уж Любку разговорить — для него пара пустяков! Мишка парень молодой, смазливый. Она до таких как он знаешь какая…
— Да ты не пыли, Иваныч! Знал — не знал, сказал — не сказал, знаешь что… Мы с твоей Любкой на лестнице столкнулись. Она на меня только покосилась, не поздоровалась даже. Прошла мимо, будто не заметила, и сразу в кабинет.
Птицын махнул рукой:
— И чёрт с ней!
Птицын сделал глубокий вдох. На сегодня хватит загадок и дурных воспоминаний! Довольно с него и этого москвича, так невовремя свалившегося на его голову. Но воспоминания так и полезли.
С тех пор, как Птицын расстался с бывшей женой, прошло уже почти пятнадцать лет, но были периоды, когда прошлое обрушивалось на него, как холодный душ.
— У нас ребёнок растёт, а тебя только служба твоя беспокоит! Я что же, целыми днями должна дома сидеть и пелёнки стирать? — Когда Люба заводила эту пластинку, Птицын как мог сдерживал себя.
— Сыну нашему сколько лет? Какие пелёнки? — изредка пытался возразить Птицын.
— Я выражаюсь фигурально, — отвечала женщина.
Чтобы хоть как-то успокоить жену, Птицын за небольшую плату пригласил вдовую соседку, чтобы та помогала Любе по хозяйству. Это вызвало ещё больший шквал негодования.
— Я что-то не пойму: ты у нас шейх или султан? — не унималась Люба. — Вторую бабу себе завёл! Прямо гарем какой-то!
— Валентина Андреевна старше меня на двенадцать лет. Вдова. Просто будет тебе помогать по хозяйству, и всё. Ты же сама говорила, что тебе трудно и одиноко, — отвечал Птицын, после каждой фразы считая про себя до пяти.
— Мне такая собеседница не нужна. О чём мне с ней говорить? Как свиньям хвосты крутить да коров за вымя дёргать? Она же деревенская.
Птицын предложил жене устроиться на работу или записаться в какое-нибудь сообщество, но Любу ничего не интересовало. Через год жена заявила, что ей надоело жить в коммуналке, и она уходит. На вопрос «куда» Люба ответила просто:
— Наконец-то я встретила того, кому я не безразлична.
Птицын уже давно обо всём догадывался, но старательно гнал от себя дурные мысли и старался отвлечься работой. Когда всё стало ясно, он всё ещё старался казаться спокойным.
— Ты его любишь? — спросил он как бы между делом.
— Да какая теперь разница? Люблю — не люблю…
— Значит, ты от меня уходишь.
Люба напряглась:
— Пока что нет. Ради сына я готова пожить с тобой ещё какое-то время.
— Если ты согласна с ним расстаться… Ну… я про твоего этого… нового, я мог бы попытаться тебя простить.
— Простить… меня? — Люба рассмеялась. — С чего ты взял, что я испытываю вину и нуждаюсь в твоём клятом прощении?
И тут-то Птицына впервые прорвало. Он наорал на жену и обозвал её потаскухой. Люба была женщиной не робкого десятка и в ответ влепила мужу пощёчину. Птицын почувствовал приток крови к вискам. Он замахнулся на жену, но в этот момент в комнату вошёл Максимка и заплакал. Люба, увидев замешательство мужа, тут же заперлась в ванной и включила воду.