Это все… для нее?
Она похолодевшей рукой принимает чудесный букет. Замирая. Вглядываясь и пытаясь понять выражение его глаз.
Нет, не приезжают выносить взыскания с такими дарами. С таким торжественным видом и… таким странно бледным лицом.
То есть он… Нет, нельзя себе дать в такое наивно поверить. Нет.
— Джин… дорогая мисс Джин Эрсо, — говорит тем временем ее гость необычно возвысившимся, взволнованным голосом, прикасаясь губами к ее руке в сдержанном приветствии. — Возможно, вам покажутся странными и удивительными мои слова. Но я не могу более держать это втайне. Примите их и решите… как поступить.
Как он смотрит. Не надо так пристально и пронзительно…
«Дорогая…» Ее почти обжигает, а сердце начинает отчего-то колотиться быстро-быстро.
Чуть дрогнувшими губами Джин произносит.
— Говорите, адмирал.
До чего она хороша сейчас в этом простом светлом домашнем платье. До чего же повезло этому мальчишке…
Орсон почти сжимает кулаки от уколовшего в сердце воспоминания. Он все отдал бы, кажется, чтоб только она вновь сейчас взглянула на него так, как тогда, — когда он застал их вместе с этим самоуверенным капитаном.
Джин, склонив голову, терпеливо ждет его слов.
Чего он ждет? В конце концов, за этим и пришел.
Да. Он скажет сейчас все. И будь что будет.
Пусть эти когти ревности, рвущие изнутри, не притупятся. Но он хотя бы откроет ей сердце.
— Мисс Джин Эрсо… Джин… — он снова целует ей руку, уже более горячо и страстно, не задумываясь, что сейчас она может испуганно выдернуть ее из его пальцев.
Но этого не происходит. А чуть выше скул на щеках Джин медленно расплываются алые пятна.
Орсон опускается на одно колено и видит, как поднимаются ее брови. И неважно. Сейчас он вымолвит все.
— Я не могу больше носить это в себе, — медленно, вкладывая душу в каждое слово, произносит он. — Я люблю вас, Джин. Люблю, и — более всего на свете хотел бы — назвать своей. Знайте об этом. Моя рука и сердце — всегда открыты вам.
Джин закрывает глаза. Кажется, она теряет дар речи.
На миг поддавшись безотчетному желанию и прижав её холодную ладонь к своей щеке, Орсон с усилием завершает. Готовый к любой ее реакции. Он все равно не отступит теперь.
— Понимаю и видел сам, что вас увлек сейчас тот, кто… намного моложе и… как вам, наверное, кажется, подходит намного больше. Но хочу, чтоб вы знали. Что я не отступлю никогда и буду ждать вас, бороться за вас — даже всю жизнь. А теперь — прощайте.
Он поднимается и видит, что на щеках Джин блестят две влажные дорожки.
— Мои слова смутили вас и заставили загрустить? — тревожно спрашивает Орсон. — Тогда сегодня более не буду напоминать вам об этой грусти своим присутствием.
— Нет! — Вдруг говорит его любимая, открывая глаза. — Адмирал… Директор Кренник… не уходите, прошу… Орсон!
Он замирает на месте — от необычного тона, с которым она назвала его по имени. Она сказала это… нежно?
— Орсон… — Бережно положив букет на стоящий рядом столик, Джин встает вплотную к нему, сложив руки на груди, и заглядывает в глаза, очень неуверенно и осторожно.
— Если вы просите — конечно, я останусь, Джин, — едва слышно отвечает он.
— Ведь я мечтала об этих ваших словах так давно, так давно, — быстро, словно боясь быть перебитой, говорит она, не отрывая взгляда от его лица. — Но даже на смела поглядеть на вас — такого далекого и красивого, такого яркого и притягательного для… неважно. Такого… недоступного. Не смела поверить, что у меня, маленькой и смешной для вас девочки… которую вы постоянно одергиваете, которой делаете замечания… есть хоть тень надежды на взаимность. Не смела сделать то, что может удивить или поразить родителей. Поэтому и пыталась забыть вас, встречаясь с Кассианом, чтоб больше не страдать. Но… не могу. Совсем не получается… запретить себе думать о вас, — она быстро касается уголков глаз. — И не хочу больше.
У него перехватывает дыхание, когда он слышит это несмелое признание. Это… не может быть правдой… неужели?
Неужели эта Сила, в которую до сих пор некоторые верят, все-таки существует? Тогда сегодня, по своей странной прихоти, она определенно показала ему, Орсону Креннику, свою лучшую сторону.
— Обними меня, пожалуйста, — просто говорит она, и время останавливается.
В теплом кольце его рук.
В биении ее сердца, которое он чувствует, бережно прижимая ее к себе — еще не веря до конца. Невесомыми касаниями поглаживая ее мягкие темные волосы.
И теперь он знает, какая мощь действительно несравнима ни с чем. Даже с мощью его боевой станции.
Того, яркого, ослепительного, что в эту секунду просияло и взошло в его сердце.
Словно весеннее солнце среди жестокого холода и бесконечной зимы — того, четко отмеченного календарем, — промежутка лет между ними.
Они все как будто растаяли от слов ее горячего признания. От жара его жаждущей души.
Он все отдаст за нее.
— Я видела раз во сне, что ты так придешь однажды, как голубоглазый рыцарь из сказки… — доверчиво говорит она. Становясь совсем не похожей на умелого телохранителя и ловкого бойца, какой он всегда видит ее на службе.
Он запомнит это до смертного мига, и никогда не предаст — вот этого ее порыва.
Никогда не солжет, даже ценою жизни.
Мощь его чувства к ней — неизмерима.
***
— Могу я?.. — прерывая его мысли, несколько мгновений спустя просительно спрашивает Джин и встает на цыпочки.
— Да, — быстро и чуть резковато говорит Орсон, даже надеясь отпугнуть.
Мягкое прикосновение к его щеке, потом еще и еще — так медленно и немножко неловко. Ситх, держать себя в руках становиться трудно — остается только предупредить:
— Будьте осторожны, мисс Эрсо.
— Ты так… опасен, Орсон? — улыбаясь краешком губ, произносит Джин.
Лучше б не спрашивала. Этот вопрос, эта просьба обнять и полудетские прикосновения, а более всего — мысль о том, что к ней так же притрагивался Андор и продолжает претендовать на это, — сводит с ума, лишает здравомыслия и оставляет лишь бешеный огненный водоворот внутри.
— Не представляешь, насколько опасен и силен. Меня многие считают и называют монстром, принцесса. Следовало бы тебе поостеречься, прежде чем вставать так близко сейчас, просить о моих объятиях и целовать меня, Stardust**, — хрипло говорит Орсон, не отпуская Джин.
— Мне все равно уже. Слишком прекрасен… слишком дорог мне, чтоб я считала тебя монстром, — тут же шепчет она ему куда-то в шею, слегка подаваясь навстречу его рукам. — Не хочу, не буду осторожничать и остерегаться. Хочу быть с тобой.
Он чувствует некую легкую вибрацию в области груди и опускает глаза. Это ощущение исходит от подвески со светло-розовым кайбер-кристаллом у Джин на шее.
— Мамин подарок, — полушепотом говорит она. — Он всегда меняет цвет и отзывается так, когда со мной происходит что-то хорошее.
А потом ее губы доверчиво открываются Орсону навстречу, и от этого не отказаться. Нет. Разве что попытаться быть сдержаннее и помнить про самоконтроль.
Помнить и быть сдержаннее не получается. Когда он отрывается от нее, то дыхания обоим не хватает.