А правдивая легенда или нет — это уже был вопрос риторический, над которым ломали головы и принимали решения уже иммиграционные службы.
На дворе стояла сырая осень с серостью за окном и часто моросящим дождём, что прямым образом влияло на настроение. Несколько дней я просидел в квартире, никуда не выходя. Квартира сама по себе была просторная: три большие спальни, небольшая кухня и большой зал, в котором меня и поселили. Тренер вставал поздно, собирался и уезжал по своим делам. Его супруга и дети вставали рано и уходили — кто в школу, кто на работу.
Я всегда просыпался довольно рано, около восьми утра, поэтому слышал, как они все постепенно расходились. День в бездействии длился бесконечно. Когда все уходили, заняться было абсолютно нечем. Оставался только телик, но я никогда не был его большим фанатом; бесспорно, есть интересные, увлекательные фильмы, которые я мог бы посмотреть, но сидеть целыми днями, пронизывая его глазами насквозь, разговаривая с ним, участвуя во всех ток-шоу, зная все сериалы наизусть… Нет! Это не моё. Поэтому я просто ходил по квартире взад и вперёд, чтобы не замёрзнуть, ненадолго присаживаясь в кожаное, холодное кресло от которого становилось ещё холодней, оно располагалось у книжного шкафа… Временами я вставал с кресла и делал мини зарядку (прыгал, приседал), пытаясь согреться. К моему счастью, в этом шкафу книг на полках было предостаточно, поэтому выбор был большой, что также позволяло коротать время в холодной квартире. Тренер и его супруга были люди хорошо образованные и интеллигентные. От этого и литература, стоящая на полках, была классической и, соответственно, увлекательной. Это напомнило мне родительский дом, в котором тоже имелась приличная библиотека, и если брать во внимание любую советскую интеллигентную семью, то практически в каждом доме можно было наткнуться на идентичное собрание книг: стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина, «Война и мир» Толстого, Пастернак, Генрик Сенкевич, Мамин-Сибиряк, Александр Дюма, Джек Лондон и многие другие…
Примечательным было то, что здесь, в Голландии (1998 год), я впервые ощутил на себе ту экономию электроэнергии, воды и газа, с которой живёт вся Европа. В то время как большинство постсоветских стран жили, можно так сказать, на широкую ногу, в Европе же люди дорожили каждой минутой включенного света и каждой каплей согретой ими воды. Поэтому, находясь одному в пустой, да ещё и холодной квартире, было вдвойне дискомфортно и неуютно. Ходил я по комнате одетый и обутый. Что было чрезвычайно непривычно. И это было абсолютно во всех квартирах и домах, в которых я оказывался за время моего пребывания там. При этом, как ни странно, люди, с которыми я встречался, были не бедные. И это были наши соотечественники, привыкшие к теплу и комфорту. Они ещё утверждали, что не особо экономят, по сравнению с европейцами, которые вообще не обогревают свои маленькие квартирки, а вечера проводят чуть ли не при свечах, экономя каждый киловатт, — и всё это из за дороговизны электроэнергии и газа. Я знал, что вечером в квартире будет поживее и обязательно включат отопление, так как все будут уже дома. Также была вероятность, что мы с тренером и его супругой пойдём к кому-то в гости или прогуляемся по городу. Поэтому я терпеливо ждал вечера.
В один из вечеров тренеру позвонил его знакомый Алексей и сказал, что получил очень важное письмо, которое он так долго ждал, и пригласил всех к себе отметить. Мы быстро собрались и пошли к Алексею. Он жил недалеко. По дороге мы зашли в магазин купить пару бутылок вина. Все сошлись на французском Бордо. Мне было абсолютно всё равно какое вино, так как для меня всё было в новинку. Поэтому я со всем соглашался. Квартира, в которой жил Алексей, была не очень просторная, но достаточно уютная. Она была заставлена маленькими журнальными столиками, на них стояли разнообразные светильники, которые горели тусклым светом, тумбочками и стоящими на них вазами различной величины и раскраски. В квартире было прохладно, я даже не стал снимать обувь. В Голландии это было нормой, и никто не обращал внимания. Кто хотел — снимал обувь, кто не хотел — ходил в ней. Первые полчаса я сидел в куртке. Алекс, как он потом представился и попросил его так называть, был мягким по характеру человеком с творческой натурой. С ним жила девушка абсолютно противоположного характера и нрава. Находясь в их компании всего пару часов, я заметил, что общий язык этой паре найти было очень сложно. Ещё одну спальню занимал его знакомый — музыкант Лёня. Он был гитаристом, уличным музыкантом. Играл великолепно. В основном классическую музыку и романсы. Мы все сидели в зале в полумраке светильников и мерцающем свете свечей. Все, конечно же, поздравили Алекса с его долгожданным письмом, которое он так долго ждал. Тренер и его жена были искренне рады за своего друга, они тоже были в ожидании подобного письма и знали, что вот-вот его получат. Это письмо оповещало о том, что Королевство Голландии готово предоставить Алексу гражданство — такое письмо являлось последним этапом перед получением долгожданного паспорта. Первая половина вечера началась не очень гладко, с постоянными перепалками и несогласием друг с другом Алекса и его спутницы. Потом все переместились на кухню, курили и продолжали разговор, а кто-то и спор. Алекс тем временем заказал пиццу из итальянского ресторанчика. Когда все вернулись в зал, аромат пиццы уже разошёлся по комнате. Вторая половина вечера проходила уже превосходно, в дружественной обстановке. Все комфортно сидели в зале на мягких креслах и диванах, беседовали и пили вино. Бокал французского вина, кусочек итальянской пиццы — всё было свежее и невероятно вкусное. Вот только к вину надо было привыкнуть, так как в постсоветских странах все привыкли пить сладкое или полусладкое вино. В Европе же вина были натуральные, без добавления сахара, а следовательно, кислые.