Его молодые друзья, молодость всегда решительна и отважна, советовали Гаю догнать находящиеся в Македонии легионы, пока они ещё не ушли далеко на восток, и, возглавив их, двинуться на Рим для праведного отмщения убийцам. Предполагалось, что солдаты, горячо любившие Цезаря, окажутся преданными его памяти и воодушевятся идеей отомстить за него, а предводителем своим возжелают видеть его ближайшего родственника Гая Октавия, пусть он и весьма дальний родственник, но ведь покойным диктатором обласканный и приближённый! Командующий легионами Марк Апилий, видя подобное настроение войск, должен был бы безропотно уступить своё место во главе армии мстителю за Цезаря, имевшему на это родственные права[192].
Советов, призывающих Октавия прибегнуть к поддержке войск, было предостаточно. Согласно сообщению Аппиана, римские друзья предлагали ему укрыться в войске, стоящем в Македонии, что обеспечивало бы его безопасность, а, когда выяснится, что убийство Цезаря – не дело рук всего сената, то смело идти на Рим и отомстить врагам. Ряд военачальников обещал Гаю безопасность и поддержку, если он к ним прибудет[193]. Однако, после долгих размышлений и колебаний он эти решительные планы и предложения отверг как преждевременные и потому опрометчивые[194]. Биограф Августа Николай Дамасский так пояснил его действия: «Но ему, человеку ещё очень молодому, это показалось делом трудным и превышающим его юные силы и его опытность; кроме того, ему было совершенно неизвестно отношение к нему большинства населения, а врагов, восставших против него, было много»[195]. Потому и решил он, ничего пока не предпринимая, отправиться в Рим, изучить положение дел на месте и действовать далее, уже посоветовавшись с находящимися в столице друзьями и сторонниками. Немаловажную роль сыграло полученное им из Рима письмо матери и отчима, написавших ему, «чтобы он не зазнавался и не рисковал, памятуя, что Цезарь, победивший всех врагов, больше всего пострадал от рук лучших друзей»[196]. Их совет Октавию: избрать жизнь частного человека как менее опасную при данных обстоятельствах и поспешить к ним в Рим со всей осторожностью[197].
Так Октавий и поступил, понимая, что мать и отчим дурного совета ему не дадут, а кроме того, он действительно не знал, что же на самом деле происходит в столице. Попрощавшись с военачальниками, столь к нему расположенными, что он не мог их не оценить и рассчитывал на поддержку этих людей в будущем, Октавий переправился через Ионическое море в Италию, но не в важнейший город и порт юго-запада полуострова Брундизий, а в находящийся неподалёку от него и в стороне от большой дороги скромный малозаметный городок Лупий. Смущало Гая то, что настроения войск, стоящих в Брундизии, были ему неизвестны, а потому следовало избегать возможных рисков.
Ничего не скажешь, разумная предосторожность. Значит, уже в таком юном возрасте, в 18 лет, он был чужд опрометчивости и торопливости, большинству его сверстников в такие года естественным образом свойственных. Не случайно он на протяжении своей долгой жизни часто любил повторять: «Спеши, не торопясь», «Осторожный полководец лучше безрассудного» и «Лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрей»[198].
Если он с юных лет начал следовать таким постулатам, то не стоит удивляться, почему он достиг столь великих успехов.
Находясь в Лупии, Гай Октавий узнаёт важнейшую для себя, для своей судьбы новость: он объявлен главным наследником Цезаря и ему предназначается три четверти всего имущества диктатора. Ещё одна четверть отходила другим племянникам – Луцию Пинарию и Квинту Педию. И самое главное: в обнародованном теперь завещании Цезарь сообщал о желании усыновить Гая, что позволяло ему именоваться отныне Гай Юлий Цезарь. К этому добавлялось ещё имя Октавиан, как напоминание о роде, из которого он вышел, но, став Цезарем, он предпочтёт его никогда не упоминать. Так его при жизни будут называть его недруги, напоминая, что он лишь усыновлённый, а не природный Юлий Цезарь, под этим именем он войдёт в историю – так будут его именовать историки последующих эпох, дабы не путать с настоящим Гаем Юлием Цезарем. Поскольку у историков это принято уже на протяжении многих и многих веков, и в нашем повествовании Гай Октавий станет Октавианом до той поры, пока не обретёт своё главное имя – Август.