Наступал критический момент всей битвы, поскольку расстояние между авангардом осман и отрядом Булавина стремительно сокращалось и изображать жертву они долго не могли.
Выстроившись в линию по фронту, повозки на полном ходу катили по пустыне, стараясь оторваться от преследователей, которые почуяв легкую добычу с криками и пиками наперевес, мчались вперед, не обращая внимание ни на что вокруг.
— Господин полковник! Купились!
— Молодец, Булавин!
В бинокль было видно, как за линией авангарда несется вперед и основная масса османской конницы.
Расстояние сокращалось и Каппель мог лишь представлять, что творилось в душах бойцов из отряда Булавина, которые были значительно ближе к противнику. Скакать и видеть, как неумолимо сокращается дистанция, как все больше шансов просто не успеть открыть эффективный огонь. Но они тянули до последнего, вытягивая основные силы осман, под действие огневых сил полка.
— Приготовиться!
Владимир Оскарович поднял руку.
— На позиции!
На холмах началось движение и эскадроны тачанок выезжали из-под прикрытия местности и разворачивались для прямого удара, охватывая полукольцом поле боя и давая возможность пулеметчикам бить перекрестным огнем с флангов.
И вот отряд Булавина пересек отмеченную крашеными камнями линию. Из недр повозок показались тупые рыла «Максимов».
— Огонь!
Первыми ударили пулеметы Булавина, к ним, убедившись, что отряд ушел с линии огня, присоединились станковые «Максимы» на тачанках основных сил полка и ручные «Мадсены» занявших позиции между тачанками пулеметных расчетов. Хлопали минометы, гулко били орудия.
Полковник Каппель смотрел на поле избиения.
Сотня пулеметов, батарея орудий и батарея минометов превращала пространство впереди в нечто неописуемое. Десятки и десятки тысяч злых пуль, десятки не менее злых снарядов и сотни минометных мин.
Феерия огня, стали и крови…
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:
«Рафаэль Инчауспе де Ногалес Мендес. Записки командарма. Издательство „Миллитерра“. Мехико. 1932 г»
Утро 6 сентября я встретил в Газе. Прошло всего три дня после того как ведомые Кресс-пашой[1] наши и германские части опрокинули англичан и авангард нашей дивизии уже вчера вечером встал у Ариши. Мои аскеры рвались в бой, казалось, что совсем немного и мы на спинах британцев вырвемся за Канал и рассчитаемся за весь позор поражений ушедшего лета. Но наш мушир* медлил, сохраняя, по мнению моих однополчан, нас для главного наступления.
Утро началось как обычно. Молились, кормили коней, ели сами… Готовились к дальней дороге.
Наши кавалеристы были превосходными солдатами, но они, по-видимому, не держали своих лошадей так, как следовало бы, вероятно, из-за своего татарского происхождения. Не следует забывать, что много веков назад монголы, как и их ученики казаки, использовали своих лошадей не только для ведения войны, но и в качестве вьючных животных, чтобы перевозить свои войска через степи и пустыни между Туркестаном и Индией, Китаем и Венгрией.
Каждый воин этих долгих каймакских набегов обычно брал с собой десять или более крепких, бережливых маленьких пони, которые круглый год держались на мху и естественных пастбищах, не требуя ухода от своего хозяина. Только так туркмены могли проходить по семьдесят-восемьдесят километров в день, день за днем, месяц за месяцем, не теряя своих лошадей. Отношение татарина к своему коню, как к существу, не требующему от него ни пищи, ни заботы, сохранилось у турка и сегодня. Вот почему Османская кавалерия, которая в начале мировой войны была примерно армейским корпусом, к концу ее почти совсем опустела.
Через час пришло сообщение от генерала фон Кресс-Паши, командующего нашими резервами в Газе, с приказом нашему гарнизону немедленно выступить на северо-восток, чтобы укрепить наши силы в Иерусалиме.
Полчаса спустя наши четыре тысячи аскеров отправились в Иерусалим, не имея практически никакого другого снаряжения, кроме личного оружия. Как я узнал из приказа, утром русские и итальянцы высадились в Яффе и наш главнокомандующий фон Фалькенхайн[2] опасался, что они попытаются захватить наши склады в Иерусалиме, который охранял всего ли один германо-турецкий полк.
Мы выступили уже в полдень, вопреки всем обычаям этих мест. Зной и в начале сентября здесь нестерпимый и никто не идет через эти каменистые земли днем. Но надо было спешить, и мы, напоив коней и взяв дополнительные бурдюки с водой выступили.
1
2