Новый день, новые совещания. Как скучна и однообразна жизнь правителя Государства Российского! Скучные официальные лица, строгие официальные бумаги. Сплошной официоз и скука. Фронты, войны, сражения. Перевозки, поставки, снабжение. Протоколы, письма и донесения. Сотни и тысячи дел, рапортов и прошений. И всем что-то от тебя надо, нужны решения, дозволения, одобрения и прочие повеления.
Иной раз, глядя на окружающих, я ловил себя на вопросе — это они винтики в моем механизме власти, или это я винтик в их государственной машине? Поди знай. Верно и то, и другое.
— Так что с Иерусалимом?
— Барон Врангель ведет переговоры о сдаче с местным гарнизоном, напирая на нежелание проливать кровь в Святом Городе, но демонстрируя решимость — это сделать в случае отказа.
— Они в курсе резни у Вифлеема?
Палицын кивнул.
— Так точно, Государь. Но немецкий майор Вюрт фон Вюртенау отказывается от сдачи. Впрочем, барон Врангель надеется, что османы сдадутся и без его команды. Над Иерусалимом наши самолеты разбрасывают листовки соответствующего содержания.
— Это недопустимая задержка! Фронт против англичан практически снят и противник продвигается на север, а за ними маршем идут британцы. Не мне вам говорить, что это все значит для нас.
— Да, Государь.
— Ну, так поторопите Врангеля! Что Силы специальных операций?
— Генерал Слащев непосредственно координирует операцию.
— Плохо координирует! Очень плохо! Так ему и передайте!!!
— Мы рады видеть вас в Кремле, госпожа Мостовская.
— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество.
Ольга склонила голову, приветствуя Императрицу. А я смотрел на одетую в траур женщину и думал о своем. Парадокс истории — я имею возможность видеть свою прабабку молодой 28 летней женщиной, не имеющей ни малейшего понятия о том, что перед ней не просто Император Всероссийский, а ее прямой, пусть и довольно далекий потомок.
Я смотрел на статную русоволосую даму и пытался понять, что же испытывал мой прадед к Ольге Кирилловне? Скоротечную любовь, вспыхнувшую пожаром, но и погасшую довольно быстро, стоило царственному братцу и не менее царственной Мама наехать на него? Или же чувства были более глубокими и прадед, даже женившись на Наталье Вульферт, все еще в тайне души любил Ольгу? Но ведь там еще были и другие женщины. Та же Коссиковская, к примеру.
Не знаю. Оставив мне память, он не оставил мне своих чувств.
Но лично я не испытывал к этой давней пассии прадеда никаких эмоций, не говоря уж о любви. Для меня эта женщина была абсолютно чужим человеком, хотя я и помнил немало пикантных подробностей той связи. Однако же, у нее был сын, в жилах которого текла кровь Императора (моя), и который был, на секундочку, моим дедом.
И как я должен был поступить в этом случае?
Не говоря уж о всяких рассуждениях о причинно-следственной связи. Может я сейчас каким-то решением исключу из истории самого себя? Или уже не исключу? Поди знай!
Беру слово:
— Госпожа Мостовская, примите наши соболезнования по поводу смерти вашего мужа, полковника Мостовского. Он погиб на поле брани, как герой и благодарное Отечество этого не забудет.
Ольга, следуя дворцовому протоколу, сделала книксен.
— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество!
Киваю.
— О вас хлопотал граф Мостовский.
— Я чрезвычайно ему благодарна за живейшее участие в судьбе моей семьи, Государь.
Беру со стола папку с гербом.
— Госпожа Мостовская. Внимательно рассмотрев обстоятельства гибели вашего мужа и опираясь на решение Особой военно-титулярной комиссии, полковнику Мостовскому пожалован титул барона Российской Империи, о чем будет сделана соответствующая запись в 5-й части Дворянской книги Московской губернии. Примите, баронесса, Высочайшую грамоту на право наследования титула.