Глава 6
Известие о смерти императора Оттона III неслось впереди траурного каравана, согласно воле покойного взявшегося доставить его тело в Аахен. Император всегда желал быть погребенным рядом со своим кумиром – императором Карлом Великим. Смерть Оттона III, конечно, представляла серьезную угрозу самой империи и угрожала подорвать установившийся было мир внутри страны. Посольства отзывали своих представителей – неопределенность положения наводила ужас. Вся отлаженная система общественной жизни замыкалась так или иначе на правителе, а так как не был рожден наследник, а следовательно, не известен преемник, угроза гражданской войны, распад империи, правовой беспредел и беззаконие казались вещами свершившимися. Титмар Мерзебургский сообщал: смерть Оттона III сохранялась в тайне до тех пор, пока части германского войска, разбросанные по всей Италии, не собрались в единую армию и не сформировался караван.
Насколько ненадежно и небезопасно являлось положение войск в Италии, стало ясно сразу же, как только о смерти императора узнали все: мгновенно зашевелились все оппозиционные силы, то там то здесь выступая против германского господства и поднимаясь на восстание. Все достигнутое в Италии со времен Оттона Великого, казалось, было утеряно. С мечом в руках сопровождавшие траурный караван, соратники усопшего императора прокладывали путь на север, и только путем неимоверных усилий войскам вместе с архиепископом Гербертом Кельтским удалось добраться до Вероны, где они могли чувствовать себя в безопасности.
Герцог Генрих IV сразу узнал о смерти императора и имел возможность сориентироваться в создавшейся ситуации. Кроме двоих наиболее вероятных претендентов из семьи Оттонов, некоторые из представителей дворянства надеялись победить в случае «правильных» выборов. Помимо герцога Генриха в семье Оттонов на освободившийся престол могли претендовать следующие родственники Оттона III: герцог Оттон Каринтский, сын герцога Конрада Рыжего и Лютгард, дочери императора Оттона I Великого, пфальцграф Эццо, женатый на Матильде, сестре императора Оттона III. Генрих договорился с герцогом Оттоном Каринтским, снявшим свою кандидатуру из-за преклонного возраста – он и умер-то очень скоро, уже в 1004 году. Пфальцграф Эццо, напротив, долго оставался врагом Генриха, заключив с епископами Кельна и Льежа мощный альянс на западе империи против баварского герцога. Из других немецких княжеских домов как кандидаты рассматривались маркграф Экгард из Мейсена и герцог Герман Швабский.
Деду и отцу герцога Генриха IV Баварского в борьбе за корону пришлось пойти против родственников, добиваясь признания своих прав. Ведь именно теперь для их наследника открывались возможности, о которых никто из них родовой ветви не мог даже и мечтать. Впервые представитель так называемой Sekundogenitur выступил в борьбе за императорскую корону против претендентов из княжеских домов, не имевших королевских корней и традиций.
Герцог Генрих, сразу оценивший шансы, действовал решительно и быстро. В Поллинге, южнее Вейльгема в Альгейе (область в Альпах), он перехватил в феврале 1002 года караван, сопровождавший тело Оттона III, захватив знаки высшей императорской власти. Архиепископ Гериберт Кельнский, будучи, как известно, противником герцога Генриха, попытался отправить «священное копье», которого король Генрих I однажды добивался и которое согласно преданию должно было принести победу в борьбе, в Кельн. Генрих, обозленный, вскоре пленил архиепископа, отпустив его, впрочем, почти сразу после того, как тот объявил заложником его брата, епископа Вюрцбурга Генриха, и пообещал переслать «священное копье». В Аугсбурге баварский герцог повелел похоронить изъятые внутренности умершего императора в часовне монастыря Святого Афры и сопроводил траурный караван до Нойбурга на Дунае – границы своего герцогства. Останки императора Оттона III оттуда через Кельн беспрепятственно перевезли в Аахен, где в пасхальное воскресенье и погребли их 5 апреля 1002 года в западной усыпальнице местного собора в присутствии архиепископа Герберта Кельнского. Так же, как и о могиле Генриха Сварливого в соборной церкви Гандерсгейма, сведений о точном месте захоронения императора Оттона III в соборе Аахена в течение столетий не сохранилось.
Теперь притязания герцога Генриха IV Баварского на королевский трон не могли рассматриваться как неожиданные. Захватив знаки высшей власти, он получил определенное преимущество, но могли объявиться и другие претенденты. Согласно германскому праву среди представленных кандидатов должны были пройти формальные выборы. Однако герцог Генрих IV считал себя уже утвержденным по праву наследования. Мы, к сожалению, не знаем о решениях на том рейхстаге, принятых Генрихом Сварливым и обеими императрицами – Адельгейдой и Феофано, ведь протокол не сохранился. Вряд ли они тогда обсуждали вопрос о преемнике столь юного и полного сил Оттона III. Но если устные договоренности существовали, то, вполне вероятно, герцог Генрих IV Баварский действовал по обоснованным или мнимо обоснованным законам. Однако прежде всего он на всякий случай заручился поддержкой подданных в собственном герцогстве Бавария.
Когда в апреле аббатиса Адельгейда Кведлинбургская и ее сестра София прибыли на собрание саксонского дворянства и представителей церкви в королевскую резиденцию Верла, они просто-напросто оцепенели от гнева и возмущения. Маркграф Экгард Мейсенский и герцог Бернхард Саксонский использовали для совместной трапезы главный дворец резиденции, дерзко присвоили себе право, принадлежащее исключительно королю. Адельгейда и София намеревались поддержать на переговорах герцога Генриха IV, а маркграф Экгард своим поведением демонстрировал не только притязания на высший пост в стране, но и уверенность в их осуществлении. Однако официальные выборы еще только предстояли. Дерзкое поведение маркграфа во время последовавших вскоре консультаций вызвало возмущение не только у названных выше представительниц правящего дома Оттонов. Саксонское дворянство не смогло прийти к единому выводу по поводу претендента на королевскую корону из Саксонии, и, так и не приняв решения, собрание разошлось.
Экгард Мейсенский покинул Верлу вместе с епископом Бернвардом Хильдесгеймским и через день направился с ним в Хильдесгейм, где маркграфа весьма преждевременно встретили с королевскими почестями. Затем он последовал в Падерборн и там узнал от епископа Ратера, что хофтаг в Дуйсбуэге, где маркграф рассчитывал получить права на королевскую корону, ни в коем случае не состоится. Тогда маркграф изменил маршрут, предположительно для возвращения в Тюрингию. В ночь с 29 на 30 апреля 1002 года Экгард Мейсенский находился в королевской резиденции в Пельде. Посреди ночи его разбудил громкий шум у стен дворца. Ничего не опасаясь, маркграф поднялся с ложа, разжег огонь в камине, чтобы лучше видеть происходящее, и открыл ставни на окнах. Тотчас в помещение ворвались люди. Двоих охранников, поспешивших на помощь к Экгарду, сразу же убили. Экгард, человек, привыкший бороться, защищался до последнего, но вскоре он был смертельно ранен пикой в затылок. Убийцы обезглавили его и разграбили помещение. Вероятнее всего графиня Адельгейда, жена графа Зигфрида Нортгеймского, не успела предупредить маркграфа. Она знала, что ее сын, также названный в честь отца Зигфридом, планировал нападение на Экгарда, но намеревался устроить засаду днем следующего дня, а значит, мог напасть на королевский дворец в Пельде. Убийство маркграфа Экгарда оставляет открытыми множество вопросов и делает возможными многочисленные исторические спекуляции. Даже сам Титмар Мерзебургский, считавшийся одним из самых информированных людей своего времени, не знал о подлинных причинах убийства, а может быть, и не хотел их называть. Во всяком случае, он делает лишь два предположения: Генрих Катленбургский, рассчитывавший сим кровавым актом обрести дружбу Зигфрида Нортгеймского, в свое время по приказу императора Оттона III получил жестокое наказание от Экгарда. Кроме того, Титмар не исключал возможности, что Зигфрид собирался убить обеих аббатис во время встречи в Верле.