— Я всего лишь марионетка, — продолжил тем временем Дориан. — Ты ведь не станешь ненавидеть куклу? Ты ненавидишь Императора. И никто даже не может предположить, что династия Галлор давно потеряла свободу. Нас предали, Рэй. Именем правителя творят страшные дела. Империя разлагается изнутри, и я ничего не могу сделать. Моя Воля больше ничего не значит.
Неужели он говорил правду? Император, заложник собственного государства. Мальчик, который так и не захотел взрослеть. Возможно, он думал, что оставаясь ребенком, сыщет в сердцах предателей хоть чуточку жалости. Его могли просто убить, заменить на андроида или послушного клона. Да, это будет конец правящей династии, но никто не посмеет возражать против новой. Скорее, наоборот. От лица Императора угнетая народ, находящиеся пока в тени «доброжелатели» скорее вызовут восстание. И то, чем я занимался последние несколько лет — прямое тому подтверждение. Волк-одиночка или группа вооруженных до зубов фермеров с какой-нибудь Обинари, рано или поздно свергли бы ненавистного тирана, несмотря на его юный возраст. Так было раньше, так будет всегда. Человеческая история хранит тысячи подобных фактов. Вот только оставалось кое-что еще…
— Сфера, про которую ты говорил. Что это? — спросил я Дориана.
— Подарок Богов, — тихо ответил тот. — Она досталась еще моему прадеду, и исполняет Волю только его прямых потомков. Сфера может практически все, Рэй. В руках мудрого правителя это идеальный инструмент, если уметь его правильно использовать. Благодаря Сфере мы сделали огромнейший скачок в развитии науки и техники. Научились возрождать из пепла города и целые миры. Смогли победить многие болезни.
— Но лучше всего вы научились убивать, — перебил я его. — За последнее столетие произошло три войны. Нет, даже не войны, а кровавых бойни. Имперские «берсерки» не знают равных по боевой мощи. Это тоже влияние Сферы?
— Да, — кивнул Дориан. — Я же сказал: она может все, кроме прямого убийства или причинения вреда разумным существам. И я остался единственным наследником рода Галлор.
Я чувствовал, что Дориан не врет. Или его лож так искусна, что неотличима от правды. Тогда стоит ли искать истину там, где ее может не оказаться?
— Чего ты сейчас хочешь, Император? — спросил я.
— Покоя.
— Я могу тебе его дать. Не сейчас. Позже. За покой придется сражаться.
— Сражаться? — в глазах Дориана появились искорки надежды.
— Да, сражаться. А еще ты должен рассказать, где находится Сфера.
Когда я понял, кого именно разыскивал имперский патруль, было уже поздно. Катер завис прямо перед нами, и луч прожектора ударил в глаза.
— Тебя они сразу убьют, — с холодным спокойствием сказал Дориан, закрывая руками лицо. — А меня доставят на Лорр, и все начнется заново. Лучше бы они меня не узнали…
— Ты использовал здесь, на Сандави, кредитную карту, или еще какой-нибудь личный документ? — спросил я, незаметно доставая бластер.
— Да, я попытался снять кредиты с резервного счета, — признался Император. — Ничего не вышло.
— Естественно. Операцию отследили, и на Сандави отправили половину флота. Очень неосмотрительно с твоей стороны было так подставляться.
Дориан попытался ответить, но его перекрыл властный голос, донесшийся из громкоговорителей катера. Нам предлагали не делать глупостей, и не сопротивляться. Можно подумать, мы собирались вступить в бой. Взрослый мужчина и мальчик — вдвоем против имперского патруля. А ведь они и не воспринимают нас всерьез.
В следующий момент я сбил Дориана с ног, а сам рванул из-под куртки бластер. Реакция у меня была отличная, и трое десантников, уже направлявшихся к нам, на мгновение замерли.
Бластер в режиме «травматики» — оружие настоящих садистов. Луч оставляет на теле глубокие ожоги, а если стрелять в голову, то жертва навсегда остается слепым инвалидом. В некоторых случаях происходит повреждение головного мозга той или иной степени тяжести. Все зависит от того, куда попал луч.
Я стрелял в голову. И не потому, что хотел изуродовать парней. Все дело в броне, которая на них была одета. Такая защита выдерживает заряд полной мощности, и уязвимым остается только лицо. Впрочем, даже если они в шлемах с опущенным стеклом — мало им не покажется. Не опасно, но чертовски неприятно.
Ответный выстрел едва не пробил мне руку. Нырнув за лежащий на боку торговый автомат, я обнаружил за ним мальчишку. Дориан лежал, свернувшись клубком. А в глазах — страх. Не он ли несколько часов назад искал смерть? Нет, теперь, скорее всего, не он. У этого мальчишки появился смысл жить.