— Замечательно! — не удержавшись, воскликнул Авром Перец, хотя уже десять раз слыхал эту фразу от Неваховича.
Выразив свой восторг, базировавшийся прежде всего на его слабом знании русского, Авром Перец стал искать своими искрящимися глазами тот же самый восторг у других участников собрания. И нашел его. Несколько седых голов богобоязненно кивали, безмолвно выражая свое согласие. Ему, Аврому Перецу, конечно, не пришло в голову в тот момент, что он, первый и самый преданный сторонник, как и юный сочинитель «вопля», первыми откажутся от своей еврейской веры, когда от их пустых надежд на «братство» с «человеколюбивыми россами» ничего не останется…
Глава двадцать шестая
Телега или менора?.
Русофильское воодушевление Аврома Переца вызвало у его тестя, реб Йегошуа Цейтлина, улыбку, которую он спрятал под поседевшими усами. Этот «старый литвак» хорошо знал врожденную слабость определенного сорта евреев польской Галиции, откуда был родом его зять. Эта слабость состояла в склонности впадать в телячий восторг от каждого доброго слова, сказанного высокопоставленным иноверцем о евреях. Обратной стороной этой слабости была склонность впадать в уныние, если в словах того же иноверца звучала некоторая толика пренебрежения к евреям. Евреи такого сорта были готовы отвесить два фунта золота худшему из иноверцев за то, за что не дали бы и двух ломаных грошей лучшему из единоверцев. То есть за некоторую долю доверия, доброжелательность и улыбку… Выслушав зятя, реб Йегошуа Цейтлин провел ладонью по бороде, чтобы стереть усмешку.
— Не стоит преувеличивать, Авром!.. У этих «человеколюбивых россов» просто было недостаточно времени, чтобы толком научиться настоящей ненависти и презрению к евреям у понаехавших в Россию немцев и французов… Но они этому еще научатся.
Ободренный замечанием реб Йегошуа Цейтлина, реб Мордехай Леплер тоже вставил слово:
— Да, эти «человеколюбивые россы», в сущности, те же самые польские помещики, которые, угощая своего еврейского арендатора медом, могут вдруг позвать гайдуков и велеть им впихнуть «жидку» в рот кусок свиного сала. А если он сопротивляется, еще и отлупить его.
Тут Авром Перец вскочил с места, и его сладкие выпуклые еврейские глаза зажглись гневом.
— Если здесь, — воскликнул он, — продолжат говорить в таком духе про добросердечных русских, я встану и уйду с этого собрания…
Когда Невахович увидел такое поведение своего хозяина, его лицо торжествующе засияло. Он поднялся с места и принялся махать тетрадкой, из которой только что зачитывал свои вопли «дщери иудейской».
Такой порыв благородного гнева Аврома Переца вызвал у некоторых из присутствовавших улыбку, другие изобразили на своих лицах удивление и нахмурили брови. Всем показалось странным, что этот разбогатевший еврей из галицийского местечка Любартов, не умевший даже толком выговорить какое-нибудь длинное русское слово и говоривший «замечатене» вместо «замечательно», не дает даже пылинке упасть на его с Неваховичем «человеколюбивых россов». И это в то время, когда реб Нота Ноткин, реб Йегошуа Цейтлин и другие основоположники русской торговли, давно и основательно знавшие Россию и русский народ, молчали. Собравшиеся начали перешептываться между собой.
Однако тут поднялся реб Нота Ноткин. Он удержал Аврома Переца и напомнил гостям, что здесь они находятся среди своих. Здесь, можно сказать, обсуждаются дела семейные. Поэтому каждый волен высказывать свое мнение.
Его поддержал реб Йегошуа Цейтлин:
— Успокойся, Авром! Я не это имел в виду. Я хотел только сказать, что иноверческий мир везде одинаков. И мы должны быть осторожны. За каждым теплым летом в нашем Изгнании всегда следует суровая зима. Поэтому мы заранее должны обеспечить себя дровами. Обеспечить, пока еще тепло, чтобы потом не бегать и не искать горячие уголья, когда уже начнет подмораживать…
Авром Перец снова уселся на свое место, но успокоиться все еще не мог или притворялся, что не может. Он задумчиво разглаживал свои кучерявые темные волосы, дергал жесткую, как проволока, рыжую бородку.
— Эта притча очень хороша… — сказал он, — но стране, в которой мы живем, мы обязаны прежде всего продемонстрировать нашу благодарность, приспособиться к ней своим внешним обликом, не бросаться слишком сильно в глаза, не основывать государство в государстве…