Император посмотрел через плечо на моряка, вздохнул и вернулся к обозрению манёвров, в ходе которых лейб-гренадерский Эриванский полк оборонял высоту с возвышающимся над ней монастырём Джвари, а остальные три полка дивизии шли на штурм под заливистый лай дивизионной артиллерии, регулярно выплёвывающей облачка холостых зарядов в синее небо над слиянием Арагвы и Куры.
Официальная часть была императором самым беспардонным образом скомкана, торжественный обед в доме губернатора отменён, впрочем, как и богослужение и парад. Вместо всего этого император изволил устроить на весь день полевые манёвры с последующим ужином в походно-полевых условиях.
Сейчас он не столько наблюдал за ходом учебного боя, где ему и так всё было ясно, сколько с любопытством разглядывал цепи 16-го гренадерского Мингрельского его императорского высочества великого князя Дмитрия Константиновича полка. Его последним командиром в сентябре – декабре 1917 года был полковник Шапошников – будущий маршал Советского Союза, начальник штаба Рабоче-крестьянской Красной Армии, единственный военный, к которому Сталин обращался уважительно по имени-отчеству – Борис Михайлович.
Император поймал себя на мысли, что невольно среди рядов гренадеров ищет знакомую чуть сутуловатую фигуру, и коротко вздохнул. Борис Михайлович сейчас только сдавал вступительные экзамены в Алексеевское училище, и вместо него перед глазами маячила фигура командира дивизии великого князя Николая Михайловича, который сегодня был удивительно неразговорчив и регулярно бросал на императора настороженные взгляды.
«Кажется, Сандро уже провёл необходимую подготовительную работу», – с удовольствием подумал император и уверенно направился к держащим оборону лейб-гренадерам, жестом пригласив князя составить ему компанию…
– Никки, я уже хотел писать тебе, – начал явно заготовленную речь генерал, когда они удалились на достаточное расстояние, чтобы свита их не слышала. – Ты же понимаешь, что заговор с участием Аликс – это l’absurditе́…[10]
– Николай Михайлович, – перебил князя император, остановившись и повернувшись к собеседнику всем телом. – А покажешь мне свою коллекцию бабочек? Говорят, что ты не расстаёшься с ней даже в путешествиях и походах.
Все заготовленные слова застряли у Николая Михайловича в горле и рассыпались в мелкий прах. Бабочки были тем увлечением и той страстью, которую князь лелеял с детского возраста и отдавал ей всё своё время, остающееся от службы и изучения истории – ещё одного увлечения, на глазах превращающегося в серьезную работу.
– Никки, ты никогда о них даже не вспоминал, – с удивлением глядя на царя, пробормотал князь. И, уже оправившись от удивления, по-военному чётко отрапортовал: – Тридцать шкафов с коллекцией в этом году подарено Зоологическому музею Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге. Ещё один шкаф с коллекционными материалами был передан Кавказскому музею в Тифлисе. Но кое-какие экземпляры, – генерал заговорщики улыбнулся, – мне приносят и присылают постоянно. Вот смотри, – и вытащил небольшой плоский кожаный пенал с каким-то засушенным коричневым листочком.
Император туда заглянул, пожал плечами и вопросительно посмотрел на князя.
– Коконопряд дуболистный, – прошептал князь, как будто боясь разбудить насекомое, – подражает сухому листу… Посмотри, какая потрясающая мимикрия! Какой восхитительный покровительственный окрас!..
– Правильная окраска помогает защититься от врагов и сохранить жизнь? – прищурившись и нагнув голову, спросил император.
– Да-да, – радостно закивал генерал, – и обрати внимание, какого совершенства они достигли в этом деле…
– Великолепно, – резюмировал император, – просто великолепно! А теперь посмотри сюда, – и он развернул князя лицом к поднимающимся по склонам батальонам дивизии. – Мне интересно знать, Николай Михайлович, так хорошо изучив возможности маскировки насекомых, как ты собираешься применить эти знания для пользы державы?
Генерал упёрся взглядом в ровные ряды синих мундиров, ярко и сочно смотрящихся на фоне серо-коричневой пожухлой травы, и шестерёнки его мозга яростно заскрипели, пытаясь осознать заданный вопрос.
– Никки, – после отчаянной борьбы со своими извилинами жалобно простонал генерал, – что ты от меня хочешь? Что я должен сделать?
– Думать, Николай Михайлович! Это твоя главная обязанность! Как знания, которыми ты обладаешь, могут помочь Отечеству. А делают пусть другие… – и, недовольно покачав головой, император быстрым шагом направился к первому ложементу, где уже выстроился полувзвод под командой вытянувшегося во фрунт усача-унтера.