Когда Марк наконец понял, что при нем произойдет, его охватил болезненный страх, а лицо покраснело от стыда. Он надеялся, что Рений не станет рассказывать брату, как получил эту рану. Чтобы скрыть смущение, он быстро сказал:
— Это могли сделать Луций или Кабера!
Рений поднял руку, заставив его замолчать.
— Это могли сделать многие, но Прим был — и остается — лучшим.
Прим хихикнул, открыв рот с очень скудным набором зубов.
— Мой младший братишка рубил людей на кусочки, а я их снова сшивал! — весело сказал он. — Давай-ка сделаем больше света.
Он взял масляную лампу и зажег от свечи, а потом с прищуром посмотрел на Рения.
— Я знаю, мои глаза уже не те, но ты случайно не покрасил волосы?
Рений вспыхнул:
— Ты собираешься меня резать и рассказываешь мне, что ослеп?! Я просто хорошо сохранился, вот и все.
— Хорошо — не то слово, — заявил Прим.
Он высыпал на стол из кожаного мешка инструменты и жестом указал брату на стул. Глядя на пилы и иглы, Марк пожалел, что не послушался Рения и не поехал в порт, но было слишком поздно. Со лба Рения закапал пот. Прим дал ему бутыль с какой-то бурой жидкостью, и тот принялся пить ее большими глотками.
— Ты, мальчик, возьми вон ту веревку и привяжи его к стулу. Мне не нужно, чтобы он дергался и ломал мне мебель.
Борясь с тошнотой, Марк взял веревку и, к своему ужасу, заметил на ней следы давно засохшей крови. Стараясь ни о чем не думать, он занялся узлами.
Через несколько минут Рений уже не мог двигаться. Прим влил ему в горло последние капли жидкости.
— Боюсь, больше у меня нет. Это притупит боль, но не очень.
— Да начинай же! — прорычал Рений сквозь стиснутые зубы.
Прим дал ему толстый кусок кожи и предложил вцепиться в него зубами.
— Хоть зубы себе не сломаешь.
Он повернулся к Марку:
— А ты держи руку неподвижно. Так я быстрее ее отпилю.
Он положил руки Марка на перевязанный бицепс и проверил, прочно ли держат веревки запястье и локоть. Потом Прим вытащил из мешка острый на вид нож, поднес его к свету и, прищурившись, рассмотрел лезвие.
— Я прорежу круг вокруг кости, потом — еще один, пониже, чтобы было где пилить. Мы вытащим кольцо мяса, потом перепилим кость и прижжем сосуды. Все нужно сделать быстро, а то он истечет кровью и умрет. Я оставлю лоскут кожи, чтобы завернуть культю, и мы хорошенько ее закрепим. Первую неделю он не должен ее трогать, а потом каждое утро и каждый вечер втирать мазь, которую я тебе дам. У меня нет кожаной чашечки для культи — вам придется сделать такую самим или купить.
Марк нервно сглотнул.
Прим погрузил пальцы в мышцы и нервы бесполезной руки. Через минуту он поцокал языком, и его лицо погрустнело.
— Все так и есть. Ничего не чувствует! Мышцы перерезаны и начинают отмирать. Боевое ранение?
Марк невольно покосился на Рения. Глаза над оскаленными зубами сверкали как у сумасшедшего, и он отвел взгляд в сторону.
— Несчастный случай на тренировке, — сказал Рений тихим, заглушённым кляпом голосом.
Прим кивнул и прижал нож к коже. Рений напрягся, Марк крепче стиснул его руку.
Умелыми и уверенными движениями Прим начал делать глубокий надрез, останавливаясь, только чтобы промокнуть рану куском ткани и убрать сгустки крови. Марку показалось, что его вот-вот вывернет, но брат Рения был совершенно спокоен и с присвистом выдыхал, почти напевая. Появилась белая кость в розовой оболочке, и Прим довольно крякнул. Через пару мгновений он обнажил кость со всех сторон и начал второй разрез.
Рений посмотрел на покрытые кровью руки брата, и его губа скривилась в горькой гримасе. Потом он сжал челюсти и стал глядеть в стену, и лишь легкая дрожь дыхания выдавала его страх.
Кровь лилась на руки Марка, на стул, на пол, заливала все кругом. Из Рения вытекло озеро, блестящее и мокрое. Прим прорезал второе кольцо, оставляя большой лоскут кожи. Он скоблил и рубил, снимая темные комья мяса и небрежно роняя их на пол.
— Об этом не беспокойся. У меня две собаки, которые очень обрадуются, когда я их впущу.
Марк отвернулся и не смог сдержать рвоту. Прим опять поцокал языком и переставил его руки. На ладонь выше локтя виднелась белая кость.
Рений шумно дышал через нос; Прим прижал руку к шее брата, проверив пульс.
— Я постараюсь как можно быстрее, — пробормотал он.
Рений кивнул, не моргая.
Прим встал и вытер руки о тряпицу, потом посмотрел брату в глаза и поморщился.
— Сейчас будет самое трудное. Когда я буду пилить кость, ты почувствуешь боль, да и само чувство, что тебя пилят, не из приятных. Я постараюсь побыстрее. Мальчик, держи его хорошенько. Две минуты стой как скала. И чтоб больше не рвало, понятно?