Рений напрягся:
— Что? Вам заплатили, чтобы нас высадили на севере, возле легиона этого парня. Я…
— Как я уже сказал, это было невозможно, — с улыбкой отвечал капитан. — Нам недвусмысленно сообщили об этом флагами, когда мы приблизились к Диррахию. Поэтому мы и плыли вдоль южного побережья. Я не мог рисковать «Люцидой», когда в городе стоит армия бунтовщиков, которые напились вина в разбитых римских гарнизонах. Под угрозой была безопасность корабля.
Рений схватил Эпида за хитон и поднял так, что тому пришлось стать на цыпочки.
— Будь ты проклят! На пути до Македонии огромная гора, и ты это прекрасно знаешь! Нам предстоят еще месяц тяжелого пути и большие расходы. Отвечаешь за это ты!
Эпид дернул плечами. Его лицо побагровело от гнева.
— Убери руки! Как ты смеешь нападать на меня на моем корабле? Я вызову портовых стражников, и тебя повесят, ты, наглый…
Рений отпустил его и взялся за рубин, висевший на тяжелой золотой цепи на шее Эпида. Он грубо дернул, разорвал звенья и забрал рубин себе, спрятав его в сумку на поясе. Эпид запыхтел от гнева, не в силах сказать ни слова. Рений отпихнул его в сторону. Тот упал на палубу. Гладиатор повернулся к Марку.
— Ладно, давай сходить. На эту цепь мы по крайней мере закупим провиант для путешествия.
Заметив, что Марк перевел взгляд ему за спину, Рений резко обернулся и одним движением достал меч. Эпид со скривившимся лицом попытался ткнуть в него инкрустированным драгоценными камнями кинжалом.
Рений, качнувшись, вступил в зону удара и пропорол мечом снизу вверх гладко выбритую грудь грека. Пока Эпид корчился на палубе, Рений вытащил меч из тела и быстро вытер о хитон.
— Говоришь, напились в разбитых гарнизонах? — пробормотал он, пытаясь засунуть меч в ножны. — Чертовы ножны — все болтаются и болтаются…
Марк не двинулся с места, ошеломленный неожиданной смертью. Моряки, стоявшие рядом, широко раскрыли глаза. Рений наконец вставил меч в непослушные ножны и кивнул матросам:
— Спускайте трап! У нас впереди долгий путь.
Моряки открыли створки в корабельном борту и вытащили сбитый из досок трап. Марк покачал головой, не веря в то, что произошло. Он в последний раз проверил, все ли у него с собой, похлопал себя по бокам: не хватало кинжала. Еще в предыдущий вечер он подарил его первому помощнику. Почему-то Марк был уверен, что так будет правильней. То, как люди улыбались, когда первый показывал им кинжал, подтвердило его решение. Сейчас никто не улыбался, и Марк пожалел, что отдал кинжал.
Он поднял на плечи свой мешок и помог Рению.
— Что ж, посмотрим, что там за Греция, — сказал он.
Рений усмехнулся произошедшей в Марке перемене и переступил через скрюченное тело Эпида. Они покинули «Люциду», не оглядываясь.
Земля под ногами Марка неприятно двинулась, и Марк несколько мгновений неуверенно покачивался, пока годы сухопутной привычки не взяли свое.
— Погодите! — раздался крик позади.
Они обернулись и увидели Пепписа, который катился вниз по трапу так, что только руки и ноги мелькали. Мальчик догнал их, запыхавшись. Они ждали, пока он успокоится и заговорит.
— Возьми меня с собой, господин! — сказал он, умоляюще глядя на Марка.
Тот заморгал от неожиданности.
— Я думал, ты хочешь стать моряком, когда вырастешь!
— Больше не хочу! Я хочу стать воином, легионером, как ты и Рений! — выпалил Пеппис. — Я хочу защищать империю от орд варваров.
Марк посмотрел на Рения.
— Это ты с ним говорил?
— Ну, рассказал пару историй. Многие мальчики мечтают попасть в легион. Хорошая жизнь для мужчины, — ответил Рений без тени смущения.
Пеппис увидел, что Марк колеблется, и добавил:
— Тебе же нужен слуга, чтобы носить меч и смотреть за конем. Пожалуйста, не отсылай меня обратно!
Марк стащил мешок с плеч и вручил мальчику. Тот расплылся в улыбке.
— Ладно. Неси это. А ты умеешь смотреть за лошадьми?
Пеппис отрицательно покачал головой, продолжая улыбаться.
— Научишься.
— Научусь! Я буду самым лучшим твоим слугой! — ответил мальчик, обхватив руками мешок.
— Зато капитан не будет возражать, — сказал Марк.
— Не будет. Мне он не нравился, — угрюмо ответил Рений. — Спроси кого-нибудь, где ближайшая конюшня. До темноты надо выйти.
И конюшни, и постоялый двор, и сами местные жители вызвали у Марка смешанное чувство. В тысяче маленьких штрихов он видел Рим — особенно в мрачных легионерах, которые по двое патрулировали улицы и следили за порядком. И в то же время на каждом шагу он сталкивался с чем-то новым и странным. Красивая девушка обратилась к своим охранникам и произнесла какую-то тарабарщину, а они ее поняли. Возле конюшни стоял храм из белого мрамора, совсем как дома, только статуи были странные, с другими лицами, не как в Риме. Многие мужчины ходили с завитыми бородами, надушенными приторными маслами. Самым же странным зрелищем оказалась стена храма, где молились об исцелении больных.