Итак, Государь получил этот пакет 20 июля 1903 года.
Наталья Леонидовна Чичагова (дочь владыки Серафима Чичагова), вспоминала:
Государь принял письмо, с благоговением положил его в грудной карман, сказав, что будет читать письмо после <…> Когда Государь прочитал письмо, уже вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал. Придворные утешали его, говоря, что хотя батюшка Серафим и святой, но может ошибаться, но Государь плакал безутешно. Содержание письма осталось никому не известно [7].
Некоторые свидетели называли письмо «рукописью» или «пакетом»: видимо, оно было немалого объема, на многих страницах.
Можно только предполагать, что святой прозорливец ясно видел будущее, а потому предохранял от какой-либо ошибки и предупреждал о грядущих грозных событиях, укрепляя в вере, что «все это совершится не случайно, а по предопределению Предвечного небесного Совета, дабы в трудные минуты тяжких испытаний Государь не пал духом и донес свой тяжелый мученический крест до конца».
Что было дальше? Из записей протоиерея Стефана Ляшевского [7]:
Во время прославления в Дивееве жила знаменитая на всю Россию Христа ради юродивая блаженная Паша Саровская. Государь был осведомлен не только о Дивееве, но и о Паше Саровской. Государь со всеми великими князьями и тремя митрополитами проследовали из Сарова в Дивеево, куда на торжество собралось около двухсот тысяч человек. Вдоль дороги по обеим сторонам вышли также все 850 монахинь обители. В экипаже они все подъехали к келии блаженной Паши. Матушка игуменья, конечно, знала об этом предполагавшемся визите, но не велела готовиться особо, а только попросила сделать из глины девять солдатиков и сварить чугунок картошки в мундирах. Затем она приказала вынести из келии все стулья и постелить большой ковер. Их величества, все князья и митрополиты едва смогли войти в эту келию.
Параскева Ивановна, когда Государь вошел, взяла палочку и посшибала головки у всех солдатиков — предсказывая мученическую кончину Царской семьи. [8] К трапезе блаженная предложила картошку в мундирах, что означало суровость их последних дней. Она сидела, как почти всегда, на кровати, смотрела на Государя, а потом сказала: «Пусть только Царь с Царицей останутся». Государь попросил оставить его и Государыню одних, — видимо, предстоял какой-то очень серьезный разговор.
Все вышли и сели в свои экипажи, ожидая выхода их Величеств. Матушка игуменья выходила из келии последняя, но послушница оставалась. И вдруг матушка игуменья слышит, как Параскева Ивановна, обращаясь к царствующим особам, сказала: «Садитесь». Государь оглянулся и, увидев, что негде сесть, — смутился, а блаженная говорит им: «Садитесь на пол». Вспомним, что Государь был арестован на станции Дно! Великое смирение — Государь и Государыня опустились на ковер, иначе бы они не устояли от ужаса, который им говорила Параскева Ивановна.
Она сказала им все, что потом исполнилось, т. е. о гибели России, Династии, разгроме Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго, их Величества ужасались, Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: «Я вам не верю, этого не может быть!» Это ведь было за год до рождения Наследника, и они очень хотели иметь сына, и Параскева Ивановна достала с кровати кусок красной материи и говорит: «Это твоему сынишке на штанишки, и когда он родится, тогда поверишь тому, о чем я говорила вам».
С этого момента Государь начал считать себя обреченным на крестные муки, и позже говорил не раз: “Нет такой жертвы, которую я бы не принес, чтобы спасти Россию” [7].
Журнал Валаамского общества Америки «Русский паломник» в 1990 году сообщал:
Княгиня Наталья Владимировна Урусова, нам лично знакомая, была в переписке с Е. Ю. Концевич, которая нам оставила письма, равно как и воспоминания покойной княгини. Вот что сообщается ею:
Я знаю о пророчестве преп. Серафима о падении и восстановлении России; я лично это знаю. Когда в начале 1918 года горел Ярославль и я бежала с детьми в Сергиев Посад, то там познакомилась с графом Олсуфьевым, еще сравнительно молодым. Он для спасения каких-то документов, должных быть уничтоженными дьявольской силой большевизма, сумел устроиться при библиотеке Троице-Сергиевой Академии. Вскоре был расстрелян. Он принес мне однажды для прочтения письмо со словами: «Это я храню, как зеницу ока». Письмо, пожелтелое от времени, с сильно полинявшим чернилом, было написано собственноручно св. преподобным Серафимом Саровским — Мотовилову. В письме было предсказание о тех ужасах и бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что было в нем сказано и о помиловании и спасении России. Года я не могу вспомнить, т. к. прошло 28 лет, и память мне может изменить, да и каюсь, что не прочла с должным вниманием, т. к. год указывался отдаленно, а спасения и избавления хотелось немедленно еще с самого начала революции; и думается, что это был 1947 год [9]: во всяком случае, в последних годах XX столетия. Простить себе не могу, что не списала копию с письма, но голова была так занята, и мозги так уставали в поисках насущных потребностей для детей, что этим только успокаиваю и оправдываю свою недальновидность… Письмо помню хорошо» [35, с. 94].
8
На самом деле, как мы знаем, в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года погибли мученической смертью 11 человек, ибо четверо близких Царской семье не пожелали оставить их.
9
В журнале «Русский паломник» напечатано «1947 год», но из контекста («в последних годах XX столетия») ясно, что скорее речь идет о 1997 годе, — вероятно, это просто опечатка при публикации. — Б. Р.