— Почему бы тебе не узнать? — она подстрекала его, требуя, чтобы он прикоснулся к ней.
— Обязательно, — заверил он ее. — Но сначала скажи мне, у тебя влажно между ног?
— Да, — призналась она, чувствуя, как капает влага.
— А если я попробую тебя на вкус, ты будешь капать мне на подбородок?
Милостивые боги прелюдии, его грязный рот возбуждал ее.
Она кивнула.
— Скажи это, — приказал он.
— Да, я буду капать тебе на подбородок, — сказала она, слова, изображение, его палец сводили ее с ума.
Она почувствовала, как его щетина коснулась ее лица, это ощущение было новым и волнующим, когда он спросил:
— Нужен ли моей грязной девушке грязный секс?
Боже, да. Да, она нуждалась в этом. Прошли месяцы.
Она кивнула.
Его палец совершил еще один оборот вокруг ее соска.
— Знаешь, что самое интересное? Я собираюсь трахнуть тебя голой и кончить глубоко в тебя. Ты этого, хочешь?
— Да, — выдохнула она.
Он отпустил ее руки и отступил, оставив ее немного дезориентированной. Прежде чем она осознала, он снял вторую лямку, ее платье упало на пол, оставив ее обнаженной среди бела дня, в то время как он остался полностью одетым в свой костюм. Он поднял ее, положил на скамью и, усевшись на неё, притянул к краю, отодвигая бедра назад и раскрывая ее.
Солнечный свет падал на ее кожу, согревая ее, рельефно подчеркивая каждый шрам на ее теле. Она видела, как его темные глаза блуждали по каждому из них, прежде чем остановиться между ее ног.
Хотя они проделывали это сто раз, ее сердце все еще билось, как барабан, тело было готово к нему. Он наклонил голову, облизывая ее языком по всему телу, и это ощущение заставило ее выгнуться спиной.
— О боже, — выдохнула она. — Не останавливайся.
Он медленно погрузился в нее, его язык вошёл в нее, пробуя ее на вкус, съедая, будто она была лучшим лакомством, а он голодным зверем. Дрожь пробежала вверх и вниз по ее спине, кожа согревалась от солнца снаружи и горела от тепла, которое он зажег изнутри, двойное ощущение заставляло ее мчаться к краю обрыва, уверенная в том, что он поймает ее.
Он начал писать алфавиты на ее киске своим языком, подталкивая ее все ближе и ближе.
Она распалась на части на букве «Д».
Вцепившись в его волосы, ее позвоночник выгнулся, когда она придвинула бедра ближе к нему. Она почувствовала, как ее оргазм накатил на нее, быстро, сильно, быстро, быстрее, чем когда-либо.
Уставшая от удовольствия, она увидела сквозь прикрытые глаза, как он выпрямился, расстегивая брюки, его рот был влажным от ее сока, и он схватил ее за руку прижимая к коленям, разводя ее ноги, пока она почти не согнулась пополам, ее сердце билось как сумасшедшее, когда он погрузился в нее.
Стон покинул ее, ее голос был напряженным, когда его длина пронзила ее, его толщина растягивала ее стенки, ее внутренние мышцы дрожали, когда он наступал, погружаясь глубже.
— Раздвинь ноги, — приказал он ей, и она положила руки под колени, подчиняясь команде.
Он наклонился над ней, перенеся вес на предплечья сбоку от ее головы, стараясь не оказывать никакого давления на ее живот, его таз терся о нее в этой позе, его темные глаза смотрели на ее лицо.
Он выдернул руку и снова щелкнул по клитору, заставив ее тело слегка приподняться.
— Ты должна была знать, что не стоит от меня убегать, сумасшедшая девочка, — выдавил он, ярость в его глазах перешла на движения. — Я бы побежал за тобой хоть на край света.
Амара почувствовала, как ее пальцы сжались вокруг бедер, мышцы вибрировали от сексуального и эмоционального голода, который только этот мужчина мог насытить в ней. Его ярость наполнила ее кровь, когда она отпустила бедра, ударив его в грудь.
— Ты позволил мне думать, что ты мертв, придурок! Мертв! Ты знаешь, как это меня уничтожило?
Ее руки продолжали бить его снова и снова, ее тело тряслось от гнева. Он схватил ее за запястья и прижал их к голове, его глаза горели от ярости.
— Ты довольна быстро поняла, что я притворяюсь, Амара. А ты все равно убежала, забрав моего ребенка. Хочешь знать, что я тогда почувствовал? — он наклонился вперед, его лицо было в сантиметре от ее лица, его член проникал всё глубже в нее. — Я разозлился. Так. Блядь. Разозлился.
Она смотрела на него, сердитая, раздраженная, возбужденная, и с силой сжала свои внутренние мышцы вокруг него.
Он зарычал над ней, его бедра согнулись, ее гнев, раздражение, возбуждение отразились в ней.
— Я выебу свой гнев на твою киску, — сказал он ей, сжав челюсти. — Я собираюсь использовать твое тело и буду чертовски эгоистичен.
Она вздернула подбородок.
— Я использую тебя в ответ.
— Блядь, да.
С этими словами он выпрямился, поднял ее руки над ее головой и глубоко вошел в нее. Амара снова раздвинула ноги, пытаясь дать ему больше места, но не могла двигаться так, как он прижал ее. Одна рука держала ее запястья, другая схватила ее за челюсть, его глаза потемнели, когда он набирал скорость, сильно и глубоко в нее толкаясь, трение и неспособность двигаться что-то делали с ее телом, она не могла понять.
Он трахал ее, сильно, быстро, глубоко, так глубоко, и, возможно, это было из-за беременности, но Амара никогда не осознавала каждый сантиметр его тела, глубину каждого толчка, который достигал дна, сжатие каждого мускула, какой она была в тот момент.
Его зубы достигли ее подбородка, кусая, когда он задел точку внутри нее своим членом, и ее глаза закрылись.
— Выходи за меня замуж, Амара.
Эти слова заставили ее открыть веки, свирепое выражение его лица сделало ее влажнее, а сердце сжалось.
— Будь моей женой, будь моей грязной девочкой, будь моей, — пробормотал он ей в губы.
— Ты романтик, — рассмеялась она, и у нее вырвалось дыхание.
Он поцеловал ее шрам, двигаясь внутри нее, его голос соответствовал его суровому дыханию.
— Подари мне свои мечты и кошмары, свое удовольствие и боль, свои фантазии и страхи. Подари мне все. Будь моей королевой снаружи и моей грязной девушкой внутри, — он вонзил свои бедра в её, его слова слетали с губ грубо, твердо, уверенно. — И заставь меня трахаться с тобой, чтобы каждый, кто смотрит на мое кольцо, знал, что ты наконец моя. Скажи да, Амара.
Боже, он убивал ее.
Амара почувствовала, как ее шея выгнулась, когда поток удовольствия пронзил ее, ее разум стал мягким.
— Выходи за меня.
— Данте... — прошептала она ему в губы, когда он прижался к её губам, страсть разгорелась между ними ещё жарче.
В течение долгих минут слышалось их дыхание, скрип скамьи, шлёпки плоти о плоть. Она через мгновение кончила, он последовал за ней, прижав их лбы вместе.
— Скажи «да», малышка.
Амара приоткрыла глаза, увидев человека, которого ее душа признала своим, и ответила:
— Да.
***
— Нам нужно будет придумать историю предложения, — сказала ему Амара, поднимаясь по холму к особняку, держа его за руку. — Я не думаю, что беременность подойдёт.
Он бросил на нее горячий взгляд, его губы приподнялись, но он промолчал.
Солнце садилось за горизонт, свет падал на каменные стены особняка и поджигал их. Этот момент казался сюрреалистичным, вернуться на землю, на которой она выросла, на землю, которая видела ее рождение и гибель, землю, которая ждала ее возвращения домой. Более сюрреалистично идти по земле, рука об руку с парнем, которым она была увлечена, и мужчиной, в которого она влюбилась, без секретов, страха или стыда. Несмотря на то, что она знала о тех немногих глазах, которые смотрели в их сторону, когда они поднимались по ступеням особняка, в то время как она знала, что задержавшиеся сотрудники будут подпитывать сплетни всем, в этой открытой привязанности было что-то освобождающее, в чем ей отказывали, так долго. Она жаждала его, как горящую и потрескавшуюся сухую землю, желающую хотя бы одной капли дождя. Она впитывала это, будто никогда больше не получит этого, ее трещины не исчезли, а зажили, и желали большего.