— Что случилось? Что-то с ребенком?
Амара покачала головой, глубоко вздохнув.
— Нет, нет, ничего подобного. Расслабься.
Она увидела, как его рука коснулась ее косы, обвивая ею его кулак.
— Зачем ты разбудила меня в такой час, миледи? — флиртовал он.
Амара улыбнулась, но все еще думала о картинах снаружи.
— Мне нужно кое-что спросить о твоей матери.
Он нахмурился, но откинулся на подушки.
— Конечно.
— Согласно Альфе, она была студенткой факультета искусств, которую похитил Лоренцо Марони и привез сюда, верно?
Данте кивнул в подтверждение, его глаза сузились при ее вопросе.
— И она рисовала с тобой и с твоим братом?
— Да, на что ты намекаешь? — спросил Данте хриплым от сна голосом.
Амара сглотнула.
— И вы нашли ее с Дэмиеном в комнате со вскрытыми венами?
Его челюсти сжались, но он кивнул.
— Дэмиен что-нибудь помнит из того времени?
Он отпустил её косу.
— Я не знаю. В то время он был слишком мал. Если даже он что-то помнит, он мне никогда не рассказывал, и я не спрашивал.
— Просто ответь на один последний вопрос, — умоляла его Амара, взяв его большую грубую руку обеими своими, ее глаза не сводились с его. — У тебя есть еще ее картины?
Он покачал головой.
— Мой отец почти всех их выбросил в ярости. Только те, что снаружи, единственные, которые я смог сохранить. Что все это значит, Амара?
Амара закусила губу, не зная, как рассказать ему то, что она узнала. Она вдохнула, вдыхая мускусный запах его теплой кожи.
— Твоя мать чувствовала себя жертвой, Данте, — тихо прошептала она в промежутке между ними.
— Как ты можешь говорить такое? — его голос был хриплым.
— Картины, — Амара посмотрела в его темные шоколадные глаза. — Я изучала их в школе. Видеть их всех вместе, это неправильно. Была ли ее смерть странной? Особенно то, что она покончила с собой, рядом с ребенком в комнате?
Данте сильнее сжал ее руку.
— Может быть, она не перерезала себе вены, Данте? — Амара почувствовала, как дрожат ее губы. — А, если даже это так тогда, что-то ее к этому подтолкнуло? Ее убили?
У них не было ответов, хотя появлялись новые вопросы.
Глава 21
Данте
Он позвонил Дэмиену.
После того, как Амара поделилась с ним своими подозрениями, Данте не мог упустить их. Он пытался вспомнить свою мать, ее грустные глаза, широкую улыбку, любовь к нему и к его брату. Чем больше он вспоминал, тем больше понимал, что она никогда бы не убила себя, если бы кто-то из них оказался в комнате. В течение многих лет он слегка ненавидел свою мать за то, что она бросила их обоих, а теперь, стоя с телефоном у уха, он был просто в ярости.
Это был не его отец. Данте знал это. Во-первых, если бы его отцу пришлось убить ее, он бы никогда не женился на ней. Став женой Ищейки Марони, она стала неприкасаемой. Ее смерть нанесла удар по его гордости, и не было ничего, что его отец любил больше, чем свое эго. Он был зол, очень зол из-за того, что она оскорбила его, ее самоубийство было похоже на пощечину.
Раздался звонок, и прозвучал голос его брата, которого он не слышал несколько недель.
— Данте!
Он мог сказать, что его брат улыбался.
— Как ты, Дэмиен?
— Хорошо, хорошо, — сказал Дэмиен, и Данте представил, как он кивает.
Ему это нравилось. Кивает, трясет руками, постукивает ногами. Данте усвоил привычки своего брата в детстве, любя его таким, какой он есть.
— Как Алия? — спросил Данте, имея в виду девушку из жизни брата.
Они познакомились через общего друга. Она была дизайнером интерьеров и, насколько мог судить Данте, милой девушкой, подходящей для его брата.
— Хорошо, — сказал по телефону мужской голос Дэмиена. — Мы вместе начали заниматься танцами.
Данте улыбнулся, представив, как его высокий брат и крошечная девушка танцуют, чертовски неординарно.
— Ну и как получается?
— Нет, — его брат усмехнулся. — Но нам весело.
Данте был рад.
— Кстати, я скоро женюсь.
— На Девушке С Зелеными Глазами? — спросил Дэмиен.
Несмотря на то, что он знал Амару по имени, Дэмиен влюбился в ее глаза, настолько, что провел месяц, одержимый исследованием зеленых глаз и этого конкретного оттенка зеленого.
— Да, — подтвердил Данте. — Хочешь приехать на свадьбу? — спросил он, хотя знал ответ.
— Хочу, — вздохнул Дэмиен. — Но лучше, чтобы обо мне никто не знал. Мне здесь нравится моя жизнь.
Данте надеялся, что однажды его брат даст другой ответ, но уважал его желание. Если бы у него была возможность, разве он не решил бы сам держаться подальше от этой дыры?
— Не беспокойся, — легко сказал он, зная, что Дэмиен расстраивается, если чувствовал, что причинял боль Данте. — Я позвонил, чтобы поговорить с тобой о матери. Ничего, если я поговорю о ней?
Он услышал, как у Дэмиена участилось дыхание, и ждал.
— Да, хорошо, — сказал его брат. — Я много говорил о ней на сеансах психотерапии в «Утренней Звезде».
— Ты ее помнишь? — удивился Данте.
— Немного.
По линии раздался звук постукивания карандаша по дереву. Его брат стучал карандашом по дереву. Не хорошо.
— Эй, все в порядке, — заверил его Данте. — Нам не нужно о ней говорить.
— Нет, я должен сказать тебе, — ответил его брат. — Доктор Сандерс говорит, что я должен тебе сказать. Это мне поможет. Мы говорили об этих снах, которые постоянно мне снятся, но они ужасны. Хорошие — это в основном сексуальные сны или сны, в которых я строю вещи, которые, как ты уже знаешь, но это не то, что доктор сказал мне тебе сообщить.
Данте почувствовал, как его сердце забилось сильнее.
— Что он велел рассказать тебе?
— Сны о матери, — сказал Дэмиен, постукивая карандашом по дереву на заднем плане. — Я ничего не помню о ней, но всегда вижу этот сон, в котором мужчина держит меня, и мама плачет, она режет вены и так много крови, дальше я просыпаюсь с чувством страха. Доктор Сандерс сказал, что это могло быть травмой из-за того, что с ней случилось, и я должен поговорить с тобой об этом, потому что во сне ты берёшь меня и уносишь. Ты мой герой.
От стеснения в груди перехватило горло.
— Спасибо, что сказал мне это, Дэмиен. Ты дашь мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, да ведь?
— Да, — сказал Дэмиен. — Поговорим с тобой позже, брат.
Он резко повесил трубку. Данте не был удивлен, привыкший к тому, что его брат с резкостью разговаривает по телефону. Он стоял в своем кабинете, глядя на лужайки и озеро, его разум кружился от каждой части головоломки, которая появлялась на свет. У его брата был высокофункциональный мозг, поэтому, хотя было возможно, что это могло быть его воображение, такой яркий повторяющийся сон, как этот, также мог быть воспоминанием.
Их мать хотела, чтобы он спрятался. Она чувствовала, что за ней охотятся. Ее убили.
Данте потер лицо рукой, пытаясь распознать вокруг себя нити тайн, которые все больше и больше запутывались.
В течение следующих нескольких недель все оставалось тихим или настолько тихим, насколько могло быть для человека, возглавляющего самую большую семью мафии в преступном мире. Данте действительно взял на себя бразды правления всем бизнесом, хирургическим путем удалил все обязательства и стратегически разместил активы, как людей, так и вещи, которые максимизировали их прибыль.