– К твоему императорскому величеству всенижайшая просьба.
– Кто ты?
– Отставной секунд-майор Петр Гвоздин, твой верноподданный, всемилостивейшая государыня, за офицера Леонтия Храпунова.
– За Храпунова, говоришь? – переспросила государыня. – Фамилия мне знакома. Это не тот ли офицер, что от Ягужинского ко мне в Митаву был прислан?
– Он самый, всемилостивейшая государыня.
– Что же с ним?
– Безвинно в остроге заключен.
– Что это значит? Давай скорее просьбу. Я знают, Храпунов – мой верный слуга, – поспешно проговорила государыня и, передавая просьбу Бирону, ласково добавила, обращаясь к секунд-майору: – Я нынче же рассмотрю твою просьбу, и, будь уверен, твой племянник вернется к тебе. Ступай и жди!
Царица милостиво протянула майору свою державную руку, и он с благоговением облобызал ее.
Гвоздин счастливым и довольным вернулся в свою горницу на постоялом дворе, надеясь на правду и милость государыни, и надежда не обманула его.
На другой день утром он обнимал Левушку Храпунова, который, по высочайшему приказу, как ни в чем не повинный, был немедленно освобожден из тюрьмы.
Когда первый порыв радости прошел, Левушка, обращаясь к дяде, проговорил:
– А что жена, что Маруся? Я думал, она с тобой в Москву приехала.
– Нет ее со мной, – ответил майор.
– Видно, в твоей усадьбе, дядя, осталась домовничать?
– Ее там нет.
– Как нет! Где же она? Господи, жива ли?
– Успокойся, живехонька, только погостить уехала. Князь Алексей Григорьевич Долгоруков увез ее в свою пензенскую усадьбу, ведь с нею он давно в знакомстве был. Спасибо ему – он от разбойников меня освободил. Если бы не князь, разбойники давно мою усадьбу выжгли бы, а меня, может быть, убили бы.
– Дядя, я ничего не понимаю: князь Алексей Григорьевич, Маруся, разбойники… Расскажи мне все по порядку.
– Что же, можно, слушай.
И Петр Петрович подробно рассказал племяннику о своей встрече с Долгоруковым, а также о том, как князь был у него в гостях и свиделся с Марусей, как Алексей Григорьевич со своими дворовыми разбил наголову разбойников, которые свили себе гнездо в лесу близ усадьбы. Рассказал он и о том, как князь чуть не со слезами просил отпустить с ним погостить в усадьбу Марусю.
– И Маруся поехала с князем?
– Поехала, с радостью поехала. Сын князя Иван и его жена, да и Наталья Борисовна, все звали Марусю.
– Это удивительно, просто удивительно!
– Я сам много дивлюсь, с чего это так вдруг твоя жена по нраву Долгорукову и его семье пришлась. Князь Алексей Григорьевич о чем-то долго вел разговор с Марусей, и после того она стала совсем неузнаваема: куда девались ее грусть, тоска! Она стала такая веселая и в дорогу начала быстро собираться.
– Не понимаю, ничего не понимаю. Ведь слух идет, что Долгоруковых в Сибирь ссылают. Сегодня я об этом во дворце слышал.
– Как, разве ты был во дворце?
– Ее величество государыня соизволила приказать, чтобы я прямо из тюрьмы явился к ней во дворец. Спрашивать меня изволила, за что меня в тюрьму посадили, и про мое знакомство с князем Иваном. Государыня была ко мне так милостива, что соизволила мне на год отпуск дать для поправки здоровья. И я воспользуюсь этим для того, чтобы, нагнав Долгоруковых, вернуть Марусю.
– Не догнать тебе, Лева, ведь прошло немало времени, как они уехали. Маруся сама, может, скоро вернется.
– Нет, дядя, не останавливайте меня, я сам-то страшно измучился, тоскуя по жене.
– А если Долгоруковых уже в Сибирь сослали?
– Так что же? Хоть на край света, я всюду последую за Марусей.
Как ни останавливал майор своего племяша, Храпунов остался непреклонен в своем решении. Он стал собираться в дальнюю дорогу и, отдохнув с неделю в усадьбе радушного и доброго дяди, назначил день отъезда.
Расставание его с майором было очень трогательное. Петр Петрович плакал навзрыд, расставаясь с племяшем, плакал и сам Левушка, обнимая дядю.
– Полно, дядя, не горюй, еще свидимся, не навек расстаемся, опять вернусь к тебе, да не один – с Марусей, и заживем по-старому, – успокаивал его Храпунов.
– Нет, нет, с тобой мне больше уже не увидеться, чует мое сердце, что мое расставание с тобой будет навсегда. Стар я, скоро умру, – захлебываясь слезами, ответил Петр Петрович. – Но знай: когда меня не станет, усадьба со всеми угодьями – твоя, только дворовых старых моих слуг на волю отпусти да и леса на избы выдай!
– Дядя, ты как будто на самом деле умирать собрался!
– В животе и смерти Бог волен, племяш, а что сказано, то сделано. Прости, храни тебя Господь!
Левушка Храпунов уехал.
Князя Алексея Григорьевича Долгорукова и его семью, а также и Марусю привезли в маленький, захудалый городишко, близкий к месту их ссылки. Едва успев сойти на землю, они совсем неожиданно встретили сына ссыльного князя Александра Даниловича Меншикова и его младшую дочь, красавицу Александру Александровну.