Воспитание Бирон получил в кенигсбергском училище, но за свои шалости и нечестные дела принужден был бежать оттуда, чтобы не попасть под арест. В 1714 году он прибыл в только что основанный гением Петра Петербург и всеми силами старался получить место при дворе кронпринцессы Брауншвейгской Софии Шарлотты, супруги цесаревича Алексея; но это домогательство со стороны человека низкого происхождения показалось дерзким петербургскому правительству, и Бирону посоветовали подобру-поздорову убираться восвояси. Проходимец ни с чем возвратился в Митаву.
Благодаря своей хитрости и разным проискам он сумел обратить на себя внимание тогдашнего обер-гофмейстера курляндской герцогини Анны Иоанновны Бестужева, попал к нему в большую милость и доверие и был произведен при дворе герцогини в камер-юнкеры. Когда он твердо укрепился при дворе, то не преминул строить подкопы на своего благодетеля разными наговорами и кляузами и сумел так очернить Бестужева в глазах Анны Иоанновны, что та не довольствовалась полной отставкой своего обер-гофмейстера, но даже жаловалась своему державному дяде Петру I и требовала суда над Бестужевым. Хитрый Бирон, благодаря своей представительной и красивой физиономии и светскому обращению, вошел в большую милость к герцогине и стал ее любимым наперсником.
Курляндские дворяне недолюбливали этого новоиспеченного фаворита, но все-таки принуждены были ему покоряться.
Бирон сгорал желанием породниться с какой-нибудь древней курляндской фамилией, ко многим присватывался, но по незнатности своего рода получал отказ. Наконец, он как-то сумел завладеть сердцем девицы Трейден, фрейлины герцогини, и без согласия ее родных женился на ней. Он надеялся, что, будучи мужем Трейден, он будет без отказа принят в число дворян в Курляндии, но ошибся в своих расчетах: дворяне не приняли его в свою среду.
Если не терпели Бирона курляндские дворяне, то тем более возненавидели его русские дворяне. Вскоре после приезда Анны Иоанновны в Москву приехал и Бирон. Во время коронации он был осыпан милостями государыни, возведен в графское достоинство, награжден орденом св. Андрея Первозванного и обер-камергерским чином, а по прошествии некоторого времени, после смерти герцога Курляндского Фердинанда, разными происками добился того, что его выбрали в герцоги.
Таким образом, Бирон стал владетельным государем той самой страны, дворянство которой за несколько лет перед тем отказалось принять его в свое сословие. В то время, когда он стал подвизаться на поприще счастья, Бирон присвоил себе имя и герб французских герцогов Биронов. Вот какой человек в продолжение всей жизни императрицы Анны, даже несколько недель после ее кончины, царствовал над Россией, и притом как совершенный деспот.
Герцог сидел в своем роскошном кабинете за письменным столом и со вниманием читал какую-то бумагу. Было раннее утро. Бирон был в напудренном парике, в парадном, шитом золотом и драгоценными камнями мундире, с Андреевской лентой через плечо.
В кабинет тихо вошел любимый секретарь и доверенный Бирона – Шольц и низко, подобострастно поклонился герцогу.
– Здравствуй, Шольц! Что нового? – отвечая кивком головы на низкий поклон секретаря, спросил он.
– В городе все обстоит благополучно, ваша светлость.
– Об этом, милейший, я узнаю от начальника полиции. Нет ли у тебя чего поновее?
– Ваша светлость, прошлой ночью у Волынского опять было собрание.
– Вот как? Волынский не унимается?.. Ну, пусть пеняет на себя… Теперь я знаю, что мне делать… Он или я, а двоим нам тесно жить на свете! – И, с волнением проговорив эти слова, Бирон быстро заходил по кабинету.
– Смею доложить, ваша светлость, мои сыщики подкупили холопа, который служит у секретаря Волынского.
– Как фамилия этого секретаря?
– Храпунов, ваша светлость.
– Слыхал… Ну и что же?
– К Храпунову приехал издалека его дядя, старик майор, который осмеливается произносить имя вашей светлости не с должным почтением и уважением.
– Другими словами, любезный Шольц, ты хочешь сказать, что старичишка-майор меня поносил?
– Так точно, ваша светлость.
– Пока старичишка нам не опасен, оставить его на свободе, но удвоить за ним, а также и за Храпуновым надзор. Впрочем, Шольц, если ты найдешь нужным арестовать старичишку-майора, то можешь сделать это всегда, когда захочешь. На тебя я полагаюсь; ты мне предан и не станешь мирволить моим врагам. Надо непременно забрать их всех в руки так, чтобы они и пикнуть не смели!.. Россия – ужасная страна и русские – дикари, варвары. Их давно надо обуздать, и я сделаю это во что бы то ни стало!.. Я на всю эту нацию надену узду, возьму в одну руку вожжи, а в другую кнут, и тогда мне, может быть, удастся что-нибудь сделать здесь.