– Зачем ты, герцог, трогаешь Волынского?
– Помилуйте, ваше величество, я и не думаю его трогать.
– Нет, трогаешь, трогаешь, – сердито, нервным голосом проговорила Анна Иоанновна. – Зачем ты приказал арестовать его чиновника, зачем? Ты сделал это просто по злобе на Волынского.
– Храпунов, государыня, находится в сильном подозрении по делу Ивана Долгорукова.
– Какой такой Храпунов?
– Чиновник Волынского, ваше величество.
– Храпунов, Храпунов… фамилия мне знакома, хорошо знакома… Ну, все равно, отпусти его, Иоганн!
– Это невозможно, ваше величество. Пока не выяснится суть дел и преступлений Долгоруковых, Храпунова нельзя освободить из-под ареста. Его допрашивал генерал Ушаков. Храпунов был в большой дружбе с Иваном Долгоруковым и женат на его сестре.
– На которой? Ведь, помнится мне, у него две сестры – Екатерина и Елена.
– Этого не знаю, ваше величество.
– Надо узнать и доложить мне.
– Слушаю, ваше величество.
– Теперь того и жди – приедет ко мне Волынский и станет просить за своего чиновника.
Императрица не ошиблась – действительно, ей вскоре же после ухода Бирона доложили о приезде Волынского.
Артемий Петрович вошел к государыне сильно расстроенный и, кланяясь ей, произнес:
– Простите, ваше величество, мой приход потревожил вас.
– Что делать, уж такова моя доля. Ты, Артемий Петрович, по делу ко мне?
– Так точно, ваше величество. Дело спешное, от него зависит участь, а может быть, и жизнь человека. К вам, ваше величество, я пришел за правосудием, выслушайте меня, вашего преданного и верного слугу.
– Ну, говори, говори… слушаю.
– Государыня, меня лишили верного, исполнительного чиновника, скорее помощника, а у молодой жены отняли мужа, – горячо проговорил Артемий Петрович.
– Я что-то плохо понимаю тебя. Ты говоришь про Храпунова, что ли?
– Про него, государыня… Вашему величеству уже сказали…
– Да, сказали, его подозревают в соучастии с Иваном Долгоруковым.
– Это подозрение ни на чем не основано: Храпунов был всегда верным слугою своей родине.
– Ну, если он не виновен, то его выпустят.
– Я нижайше прошу, ваше величество, отдать тотчас же приказание освободить Храпунова. Ваше величество, будьте правосудны и милосердны, возвратите бедной женщине мужа, она будет молиться за вас всю жизнь…
– Как же это?.. Вдруг без герцога.
– Вы – монархиня властная. При чем же тут, ваше величество, герцог?
– Какой ты, Артемий Петрович, скорый. Тебе бы все вдруг! Надо подумать, посоветоваться. Я поговорю с герцогом завтра же и твоего чиновника освободят из-под ареста.
– Позвольте, ваше величество, мне сказать несколько слов.
– Довольно, довольно, Артемий Петрович!.. Я наперед знаю, про что ты станешь сказывать. Ты будешь говорить про народные бедствия, неурожаи, пожары и про другие обиды и напасти и, по обыкновению, станешь винить в том герцога, хоть он в этом нисколько не виновен, – с неудовольствием промолвила Анна Иоанновна, искоса посматривая на Волынского.
– Ваше величество, не я один говорю – про это говорит весь ваш народ.
– Оставь, пожалуйста, оставь! Нынче праздник. Вы мне и в праздник не дадите вздохнуть. И так невесело, а ты еще своими словами больше тоску на меня наводишь.
– Простите меня, всемилостивейшая государыня, – низко кланяясь и подавив в себе вздох, проговорил Волынский.
– Бог простит, голубчик. Мы с тобою как-нибудь… герцогу я не дам своевольничать, он не смеет. Мы обо всем с тобою поговорим, Артемий Петрович. А теперь, Артемий Петрович, не отравляй мне праздничного дня. Хочу я скуку разогнать, с фрейлинами песни попеть. Ах да, кстати: ну, как задуманное нами машкерадное зрелище в ледяных хоромах?
– Дело подвигается вперед как нельзя лучше, ваше величество: мною посланы нарочные почти во все губернии, а также и ко всем инородцам. Я выписываю по двое, то есть по одному мужчине и по женщине.
– Хорошо, хорошо!.. Старайся, голубчик Артемий Петрович, может быть, это хоть немного разгонит мою хандру. А знаешь, я надумала в ледяных хоромах устроить для новобрачных спальню: желаю женить нашего шута князиньку Голицына на дуре-калмычке Бужениновой. То-то будет парочка: шут-князинька и шутиха-калмычка. Вот в ледяных хоромах мы и справим их свадьбу. Ведь преотлично я придумала? – уже весело проговорила государыня.
– Как нельзя лучше, ваше величество.
– Не все заниматься делами, надо веселью и потехе уделить час-другой. Ну а теперь ступай к себе, Артемий Петрович, будь покоен, я прикажу выпустить твоего чиновника. Как его фамилия, я все забываю? Ах да, Храпунов.
Волынский стал откланиваться; государыня милостиво протянула ему свою руку, и Артемий Петрович, с должным почтением поцеловав ее, удалился. Императрица приказала позвать своих фрейлин, стала слушать их пенье и сама подпевала им.