Здесь графа Милезимо дожидались расписные сани, запряженные тройкою лихих коней, и на них он на следующее утро против своей воли выехал навсегда из Москвы на родину.
На окраине Москвы, невдалеке от Тверской заставы, в глухом переулке одиноко стоял полуразвалившийся домик с двумя небольшими оконцами, в которых вместо стекол были пузыри. Он принадлежал старухе Марине, с незапамятных времен поселившейся в нем.
Кто была старуха Марина, откуда она появилась, – никто из ее соседей не знал. По складу своего лица, по черным, несмотря на пожилые годы, волосам и по выразительным глазам, не потерявшим своего блеска, она мало походила на русскую. Это, скорее, была жительница дальнего Востока, хотя по-русски она говорила без примеси какого-либо акцента.
Марина одевалась всегда в лохмотья и жила в своей хибарке не одна, а с внучкой – стройной и красивой девушкой лет семнадцати, по имена Маруся.
Какого происхождения была Маруся, чья она дочь, тоже никто не знал. Лет шестнадцать тому назад Марина откуда-то принесла к себе в хибарку годовалую девочку, сама вскормила ее и ухаживала за своей внучкой как самая нежно любящая мать, и в шестнадцать лет Маруся расцвела, как майская роза. Старая Марина любила свою красавицу, и Маруся платила ей тем же. Сама Марина одевалась чуть не в рубище, внучку же одевала как купеческую девицу или боярышню.
Марина и ее внучка ни с кем из соседей не были знакомы, всех они сторонились, а равным образом и все жители околодка чуждались «старой колдуньи» и ее внучки.
Колдуньей Марину называли за то, что она хорошо умела ворожить и гадать о будущем, и слава о ее гадальном искусстве была большая. Очень часто около ее хибарки останавливались богатые кареты и рыдваны с ливрейными лакеями: Мариной не брезговали люди знатные и «великие люди мира сего», которым хотелось узнать про свою судьбу. Ездили к ней и боярыни, ревновавшие своих мужей и желавшие что-нибудь узнать про своих соперниц; бывали у нее и боярышни молоденькие, горевшие желанием скорее поразведать про своего суженого. Но не всех принимала Марина, и многим приходилось ни с чем отъезжать от ее ворот.
Однажды утром Марина отправила свою внучку на базар купить что-то из съестного, сама же стала топить печь и готовить кушанье. Прошло довольно времени, а Маруся все еще не возвращалась. Старуха стала беспокоиться и в конце концов решилась сама отправиться на поиски внучки. Однако, едва переступив порог своего жилища, она увидала Марусю, с бледным, испуганным лицом бежавшую к хибарке.
– Бабушка, скорее ворота на замок, за мною гонятся, – задыхающимся голосом проговорила красавица.
– Кто гонится? – спросила у внучки старуха Марина, запирая засовом ворота, а также и дверь в свою хибарку.
– Какие-то парни. Домой я возвращалась переулками, где поближе, а тут и напали на меня каких-то трое озорников. Я от них бежать, они за мной и прохода не дают. Я кричать, звать на помощь, да, на беду, на улице народа-то нет. И плохо мне, бабушка, пришлось бы, если бы, на мое счастье, не вступился за меня какой-то прохожий офицер. Озорники немного поотстали, а я с офицером дошла до нашего переулка и пустилась бежать. Парни-то хотели за мною, да офицер обнажил свою саблю, грозился, видно, зарубить их… Фу!.. никак духа не переведу!.. Страсть как измучилась.
– Спасибо офицеру… А кто он? Не знаешь?
– Не знаю! Собой нарядный, с лица пригожий, ласковый…
– Ты бы спросила, кто, как звать…
– И, что ты, бабушка! Уж время ли мне было о том спрашивать?
В этот момент в ворота хибарки послышался стук.
– Бабушка, стучат… кто бы это? – меняясь в лице, с испугом проговорила Маруся.
– Чего ты в лице-то изменилась? Чего испугалась? Не бойся, я сумею защитить тебя, в обиду никому не дам! Пойду-ка узнаю, кто стучит в ворота.
– Не отпирай, бабушка, не отпирай!.. Может, это стучат те парни, что гнались за мною.
– Не бойся, Маруся, не бойся! В обиду я тебя не дам.
– Сама я с тобой, бабушка, пойду к воротам.
Обе они вышли во двор.
– Кто стучит? Что надо? – не совсем ласково спросила Марина, не отпирая ворот.
– Не сюда ли укрылась девушка, на которую недавно напали какие-то парни? – послышался голос за воротами.
– Бабушка, отпирай скорее, это – он! – задыхающимся от волнения голосом проговорила девушка, торопя Марину скорее отпирать ворота. – Это офицер, что защитил меня от озорников; я по голосу его узнала. Да что же, бабушка, не отпираешь?
– Отоприте, не со злом к вам пришел! – послышался тихий голос за воротами.