Манифест «О полном гербе Всероссийской империи» — это удивительной красоты документ на двадцати пергаментных листах, с великолепными рисунками аллегорий и самого государственного герба, в переплете из бархата пурпурного цвета. Для хранения Манифеста был изготовлен специальный ларец из палисандрового дерева с украшениями из золоченой бронзы. Ларец был установлен в зале присутствия Департамента Герольдии Правительствующего Сената. Сейчас Манифест «О полном гербе Всероссийской империи» хранится в Российском государственном историческом архиве в фонде 1411 — Коллекция гербов, дипломов, жалованных грамот и патентов на чины.[102]
Однако Манифест так и не был издан. Вскоре после кончины Павла I, 16 марта 1801 года последовал манифест императора Александра I, по которому он принял звание только протектора Мальтийского ордена. Указом от 26 апреля того же года был восстановлен прежний герб, существовавший до нововведений Павла, т. е. традиционной композиции и без креста Державного ордена св. Иоанна Иерусалимского. Только в 1856 году были составлены и утверждены большой, средний и малый гербы Российской империи, в той форме, как это принято в западноевропейской геральдике.
В 1993 году Российский государственный исторический архив и ряд коммерческих структур предприняли издание Манифеста «О полном гербе Всероссийской империи», открыв этим альбомом серию изданий из геральдических коллекций, хранящихся в архиве.
В заключение надо отметить, что императором Павлом I были предприняты преобразования во всех областях геральдической системы — дворянской родовой, государственной и территориальной. Наибольший успех они имели в дворянской геральдике и выразились в учреждении «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи». Тем самым павловские преобразования оказали влияние на дальнейшее развитие российской геральдической системы.
М. Ю. Медведев
Мальтийская геральдика в России.
Некоторые возможности и результаты
В основе геральдики как исторического феномена заложен парадокс: цельность, единство геральдической традиции реализуются во множестве различных, «самостоятельных» региональных школ и манер. Традиционно эти региональные проекции геральдики определяются при помощи термина «Marches d'armes» (гербовые провинции). В свою очередь специфика этих провинций обретает конкретные, осязаемые формы прежде всего в писаных и неписаных нормативах местного гербового права и в упорядоченной практике геральдических властей.
Существование российской геральдической юрисдикции следует возводить к актам 1680-х годов,[103] но тем не менее она оформлялась достаточно медленно; сто лет спустя, при восшествии Павла Петровича на престол в 1796 году, организация гербового делопроизводства в России была из рук вон плоха. Достаточно упомянуть ту небрежность, с которой Герольдмейстерская контора при Екатерине II относилась к установлениям 1730 года, и ту невнятицу, которая царила в различии субъектов права в публичной геральдике. Павлу I довелось провести множество реформ, которые содействовали или должны были содействовать наведению порядка в гербовой практике России.
Российское гербовое право никогда не было монолитным. Это являлось не только следствием слабости или неопытности геральдических властей, но и абсолютно естественным отражением того, сколь велика и мозаична (особенно на своих рубежах) была романовская вотчина. Польская шляхта и остзейские дворяне (я привожу лишь два самых ярких примера) продолжали сохранять свои собственные обычаи, «обычное гербовое право» — то есть пребывали в собственных фактических юрисдикциях.[104] Говоря о сохранении прав «присоединенного» нобилитета, причисляемого к имперской знати, российские законодатели отчасти закрепляли это положение.
Следует добавить, что до Павла I российское общество в принципе было «геральдически открытым». Официальное подтверждение уже существующих гербов не практиковалось, пожалования были исключительно редкими. Многие дворянские фамилии, от знаменитых (графы Шереметевы) до скромных, приняли гербы без чьих-либо санкций и не искали никаких подтверждений. Они полагали свое благородное происхождение достаточным основанием для свободного использования своих сословных прав, включая право на герб. Лица и роды, получившие гербы или почетные «прибавления» к ним от иностранных государей, Тем более не считали нужным подкреплять это отечественным актом. Перепожалование обычно происходило лишь тогда, когда обладатель иностранного гербового пожалования получал титул (и, как правило, соответствующее дополнение к гербу) от российской короны. Гербовая путаница, искажение старинных геральдических эмблем, узурпация чужих гербов были обычными для России.
103
104
Существование устойчивых норм обычного права позволяет, на мой взгляд, в ряде случаев снимать противопоставление фактического и юридического и говорить о праве