На первый взгляд может показаться, что перед нами — лишь геральдическое указание на то, что один высший орден в России сменился другим, иначе говоря — на русификацию Державного ордена, его поглощение российской государственностью, к чему якобы стремился Павел.
Ближе к истине авторы, рассматривающие реформу 10 августа как введение в герб императора его личных кавалерских знаков.[132]
И все же оба предположения разбиваются о живую практику употребления нового герба и прежде всего о манифест о полном гербе империи, подготовленный под высочайшим наблюдением в 1800 году.[133]
В этой версии герба императора Павла I мы находим и андреевские, и иоаннитские знаки. Большой щит окружен цепью св. Андрея и положен на обычный белый мальтийский крест члена Державного ордена.[134] Между тем коронованный магистерский крест сохраняет свое место на груди имперского орла в щитке sur le tout. Это убеждает в том, что его роль не аналогична роли андреевской цепи и что он не является, подобно кресту за щитом, орденским знаком, перенесенным в герб. Более того: горловину императорского шлема над щитом украшает Halskleinod — знак ордена св. Андрея, показывающий, что именно этот орден остается высшим в империи.[135]
Значение коронованного креста было совершенно иным; он являлся чисто гербовым обозначением личного магистерского достоинства Павла. В отличие от обычных орденских знаков эта эмблема была интегрирована в композицию гербового щита как фигура в поле, charge. Это относится и к орденской короне: она «включена» в щит так же, как и три короны над орлом или регалии в его лапах, и этим принципиально отличается от герцогской шапки и царских корон над титульными щитками.
Сочетание орденских короны и креста появлялось в гербах великих магистров задолго до Павла I; но никогда эти два атрибута не составляли самостоятельной эмблемы.[136] В этом — исключительная новизна узаконения 10 августа.
Встает вопрос: верно ли мы поступаем, пытаясь найти строгую геральдическую логику и корректность в павловских реформах государственного герба? Не следует ли предположить, что достаточно невежественный в геральдике сенатор О. П. Козодавлев, главный советчик Павла I в делах гербоведения, просто запутался в орденских знаках?
Русская геральдика часто провоцирует на подобные вопросы. Заметим, однако, что геральдическая небрежность не означает отсутствия закономерности и, наконец, что далеко не все проекты Козодавлева и его сотрудников были приняты государем без возражений. В этом смысле характерна история манифеста 1800 года о полном гербе империи. В проекте преамбулы манифеста, представленном Козодавлевым, предыдущая реформа (10 августа 1799 года) объяснялась как следствие «соединения» Ордена «с державою России» и «присвоения» магистерского звания императорскому титулу.[137] Эти юридически некорректные пассажи были исключены, и в тексте манифеста, подписанного императором, мы читаем только о том, что, «восприяв Титул Великого Магистра», он соединил со своим гербом орденский крест.[138]
Весь текст манифеста указывает на понимание герба империи как собственного герба монарха, когда включение герба Державного ордена в его состав было простым отражением личных прав Павла.[139]
Эти права он, однако, разделял с семьей. Еще в 1797 году «Учреждение об Императорской фамилии» установило, что государственный герб «принадлежит» не только государю и его супруге, но и династии в лице великих князей, княгинь и княжен. Строго говоря, это означало, что членам правящего дома не полагалось иметь свои собственные гербы, но взамен они приобретали привилегию пользоваться гербом императора как своим собственным. Юридически великие князья в качестве гербовладельцев представляли не себя, а императора. Подобное геральдическое представительство одного лица другими широко практиковалось в Европе задолго до проникновения гербовой традиции в Россию, хотя полной аналогии узаконению Павла на Западе не существовало.[140] Поэтому в пору его правления магистерский крест мог появляться и в гербах его детей. Появился он и в гербе незаконной дочери Павла I Марфы Мусиной-Юрьевой (правда, на этот раз герб империи был «расчетверен» с частью иного герба и выглядел скорее знаком высочайшего покровительства, нежели обозначением владетельного происхождения).[141] Безусловно, все это отнюдь не означало некоего родового, династического права на магистерство или на какой-либо иной орденский статус.
132
Так, А. Л. Хорошкевич, при всей ошибочности трактовки креста в гербе 1799 года как наградного, достаточно конструктивно формулирует прочтение этого герба отражающим личный статус Павла (
133
Опубликован: Манифест о полном гербе Всероссийской империи. СПб., 1993. Тема моей работы, к сожалению, не позволяет подробно обсудить этот поразительный документ. Я касаюсь только его основных «мальтийских» черт.
134
Удивительно, что во вступительной статье к изданию манифеста этот крест за щитом описан как увенчанный короной (Манифест… с. XI). Аналогичное ошибочное совмещение двух различных знаков допускает В. А. Дуров, истолковав крест за щитом как магистерский и «не заметив» орденских символов в среднем щитке.
Можно добавить, что до сих пор историографическая судьба этого памятника складывается исключительно неблагополучно (Н. А. Соболева дважды опубликовала совершенно ложное описание его композиции — 43 щитка на груди орла (!):
135
Об этом же говорит и лазоревая лента, на которой московский щиток подвешен к шее двуглавого орла (Манифест… табл. 6, 7).
136
До и после Павла корона в гербах Ордена и его главы венчала щит, а не крест за щитом. Чисто композиционную параллель такому построению мы находим в некоторых гербах кавалеров: так, известна версия герба бальи графа Ф. В. Ростопчина, составленная из трех элементов — щита, креста за щитом и графской короны, относящейся к щиту, но венчающей крест (см.:
Еще одна мнимая аналогия — коронованный крест в составе орденских знаков. Прежде всего такие знаки обозначали кавалерский, но не магистерский ранг; сам магистр носил орденский знак без короны. Кроме того, корона в составе кавалерского знака была не магистерской, а условной эмблематической короной, обозначающей статус светского государя. Такая же корона помещалась над крестами некоторых папских орденов, а знаки ордена Христа — высшего ордена Святого престола — увенчиваются королевским венцом и в наши дни, хотя ни в геральдике, ни в церемониале Римских епископов такая корона не употреблялась никогда. В пределах приоратов, находившихся под покровительством местных государей, такая корона часто обозначала именно это покровительство, а не суверенитет самого Ордена. В силу этого французские рыцари часто носили крест под короной французских королей, кавалеры Богемского великого приората сближали облик короны на своих знаках с императорской и т. д. Характерно, что в России орденские знаки рыцарей никогда не дополнялись императорской короной. Влиянию французских иммигрантов и, в частности, первого Великого приора России принца Конде можно приписать то, что едва ли не все русские мальтийские кресты увенчивались коронами французского типа. Французское влияние в этом случае было, скорее всего, поддержано южноитальянскими рыцарями: младшая линия дома Бурбонов занимала престол Обеих Сицилии и формально обладала верховным сюзеренитетом над Мальтой.
137
Манифест… с. VII. «Ныне, когда… соединили Мы с Державою России, прославляющейся и ныне во всем мире Скипетром Нашим, знаменитейший и чрез многия столетия гремевший славою Державный Орден Святого Иоанна Иерусалимского, и когда Титул Великого Магистра сего Ордена присвоили Мы Титулу Всероссийского Императора, тогда соединили Мы и Крест Державного Ордена с Гербом Нашим Императорским».
138
Манифест… табл. 4. «Восприяв Титул Великого Магистра Державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского соединили МЫ и Крест Ордена сего с Гербом НАШИМ». Показательно, что Павел I, подписав манифест, то ли откладывал его издание, то ли вообще решил отказаться от него. Вероятно, Высочайшее неудовольствие могли вызвать недостатки подготовленного документа — неверно описанное поле в гербе Евера и другие, менее заметные огрехи.
139
Речь идет о «кресте Великого Магистра» и «принадлежащем к оному золотой Короне», о составлении герба согласно титулу Павла, о «всех Гербах и знаках Царств и земель НАМИ обладаемых» (а не «входящих в Российскую Империю») и т. д. Одновременно с гербом утверждению подлежала Государственная печать, несшая именную подпись («Павел I, Божиею Милостию…»). Все это подчеркивало личный характер узаконения.
140
Пример использования герба империи как великокняжеского:
Во многих государствах Европы рядовые члены династий имели право пользоваться такими же гербовыми щитами, а иногда и такими же гербовыми убранствами, как и их монархи. Однако обычно в этом проявлялось общее право на герб правящего дома, который являлся также гербом государя и государства. Согласно узаконению Павла, наоборот, за правящим домом закреплялся герб государства (ПСЗ-1, 1797, № 17906, отд. III, статья 41).
Классический и простейший пример подобного гербового убранства — право дочери на употребление отцовского герба, признаваемое в различных регионах Европы (а в наше время и остального мира), но трактуемое и используемое поразному, в зависимости от местных норм. См. Innes of Leamey Th. Scots Heraldry. Edinburgh — London, 1956. P. 121, и др.
141
Общий Гербовник… Ч. VII, № 171. Герб Российской империи (в золоте черный двуглавый орел с золотыми клювами и лапами, коронованный императорскими коронами и сопровожденный во главе такой же короной; в лапах орла — скипетр и держава, завершенные крестами; на груди орла — серебряный мальтийский крест, увенчанный короной великого магистра Державного ордена; в червленом сердцевом щитке — скачущий влево по зеленой земле на серебряном коне святой Георгий в античной одежде, латах и шлеме естественных цветов, поражающий копьем ползущего в оконечности влево черного обернувшегося дракона) начетверо с российской княжеской шапкой в серебряном поле (точное воспроизведение второй четверти герба графов и дворян Мусиных-Пушкиных; Общий Гербовник… Ч. 1, № 17; Ч. 4, № 22).