Хитрый и изворотливый, Остерман всегда старался избегать всего, что могло навести на него неудовольствие. Если приходилось разрешать какой-нибудь щекотливый и сомнительный вопрос, при котором требовалось его решающее мнение, он притворялся больным, заявлял, что у него страшные колики, не являлся в совещание по такому вопросу и отказывался ставить свою подпись под нужными бумагами под предлогом, что у него «скрутило пальцы». И этим путем он не раз избегал опасности.
Зная о ссорах и интригах враждующих при дворе правительницы партий, Остерман пытался умиротворить всех, но в то же время как хитрый и умный дипломат старался постепенно очистить двор от всех тех лиц, на преданность которых он не рассчитывал.
С принцем Антоном Остерман старался сблизиться и в то же время прилагал усилия, чтобы отстранить от правительницы вице-канцлера Головкина, который становился ближайшим советником Анны Леопольдовны и, в свою очередь, стремился оттеснить Остермана.
Отличаясь большим умом и политической дальновидностью, Остерман сообразил, что положение маленького Иоанна Антоновича очень шаткое. Особенную опасность он предвидел со стороны цесаревны Елизаветы Петровны и ее приверженцев. Цесаревна часто бывала при дворе, делала вид, что очень дружна с Анной Леопольдовной, что предана ей и императору. Но Остерман ей не доверял. «Не может, — считал он, — цесаревна равнодушною быть к тому, что престол занят дальними родственниками Петра, в то время как она, дочь великого царя, совершенно отстранена». Он окружил ее шпионами, которые доносили ему о каждом шаге цесаревны, о том, где и у кого она бывает и кто у нее бывает, старались узнать, о чем разговаривает цесаревна с тем или другим из бывающих у ней лиц, какие у нее намерения и т. п.
Между рекой Мойкой и Лебяжьим каналом, недалеко от берега Невы, в глубине большого сада стоял один из дворцов, построенных при Петре Великом. В этом дворце жила цесаревна Елизавета Петровна с небольшим штатом прислуги.
Цесаревна жила уединенно, редко показывалась при дворе малолетнего императора и предпочитала кружок своих приближенных. То были: братья Алексей и Кирилл Разумовские, братья Александр и Петр Шуваловы, их двоюродный брат Иван Шувалов, Михаил Воронцов, Василий Салтыков, родственники цесаревны Скавронские, Ефимовские, Гендриковы и др. Все эти лица — ревностные сторонники цесаревны — собирались часто у нее по вечерам, то играли в карты, то слушали пение любимца цесаревны Алексея Разумовского, то проводили время в оживленной беседе, в которой живое участие принимала сама хозяйка дома. Такие собрания продолжались иногда до поздней ночи.
Днем цесаревна часто ездила в гвардейские казармы, в особенности Преображенского полка, давала нередко солдатам деньги, крестила их детей, делала подарки и вообще видимо старалась приобрести себе их расположение, привязанность и любовь. Во дворец Елизаветы был открыт доступ не только офицерам гвардии, но и рядовым. И как офицеры, так и солдаты гвардии очень любили цесаревну и мечтали о том, что она станет императрицей. Однажды гвардейцы толпой окружили цесаревну в прилегающем к ее дворцу Летнем саду со словами: «Матушка, мы все готовы и только ждем твоих приказаний, что наконец велишь нам». Цесаревна испуганно ответила им усиленной просьбой молчать и не губить ни себя ни ее.
С правительницей Анной Леопольдовной цесаревна жила дружно, старалась показывать свою преданность малютке-императору и привязанность к нему. Правительница была убеждена в искренних чувствах цесаревны и, между прочим, с гордостью показывала ленточки, которые цесаревна собственноручно пришила к одежде маленького венценосца.
В числе лиц, приближенных к цесаревне и постоянно у нее бывавших, был Герман Лесток, родом француз, хотя родился он в Ганновере, в Германии, где отец его, переселившийся из Франции, был сначала цирюльником, потом хирургом.
Граф Герман Лесток.
Лесток приехал в Россию еще при Петре Великом, попал в медики к императрице Екатерине I, но в 1718 году был сослан Петром в Казань за распускание обидных слухов про царя.
С воцарением Екатерины I Лесток был возвращен в столицу и назначен медиком к шестнадцатилетней тогда цесаревне Елизавете. Цесаревна очень любила веселого, жизнерадостного француза-доктора, а он в свою очередь искренно предан был цесаревне. Ненавидя немцев, стоявших у власти, Лесток старался внушить Елизавете мысль, что если она пожелает объявить себя императрицей и устранить от престола Иоанна Антоновича и всю Брауншвейгскую фамилию, то встретит в этом со стороны Франции и Швеции поддержку. Он предлагал свое посредничество и вошел с этой целью в переговоры с французским посланником в Петербурге. В то же время Лесток нарочно сблизился с офицерами гвардейских полков, поддерживал в них любовь к дочери великого Петра, намекал в разговорах с ними на те выгоды, которые приобретет гвардия, если Елизавета станет императрицей, и осторожно подготовлял государственный переворот в пользу Елизаветы.