— Я с неприятелем отечества моего никаких корреспонденций не имею, — отвечала Елизавета Петровна, — а о том, ездил ли Лесток к французскому посланнику, я его спрошу и, что он мне донесет, то вам объявлю.
На этом и окончился разговор, который убедил Елизавету, что Остерман и другие знают об ее планах, замыслах, надеждах, что тайна ее открыта.
Приехав к себе во дворец, цесаревна сообщила содержание разговора своим друзьям и приверженцам: Воронцову, Разумовскому, Шувалову и Лестоку. Те решили, что раз план открыт, медлить нельзя, нужно тотчас приступить к делу — аресту правительницы, иначе Елизавета рискует сама быть арестованной и заточенной в монастырь.
Елизавета в ответ на это предложение представила им всю опасность предприятия: ведь в случае его неудачи ей и ее приближенным грозило вечное заточение, быть может даже казнь.
Воронцов сказал ей в ответ:
— Подлинно, это дело требует немало отважности, которой не сыскать ни в ком, кроме крови Петра Великого.
Вместе с тем сторонники Елизаветы указывали, что предстоит отправка на войну со шведами преданного цесаревне гвардейского полка. Раз этот полк уйдет из Петербурга, некому будет поддержать цесаревну в ее опасном замысле.
Елизавета понемногу сдалась на доводы окружающих и, еще раз посоветовавшись с Шетарди, решила осуществить задуманное в одну из ближайших ночей.
Конец царствования малютки-императора
В морозную зимнюю ночь с 24 на 25 ноября 1741 года по улицам Петербурга по направлению к Зимнему дворцу быстро катили сани, окруженные гренадерами. В санях сидела молодая красивая женщина, закутанная в шубу, из-под которой сквозила блестящая кираса, надетая поверх обыкновенного платья. Рядом с ней сидел высокий мужчина, а на запятках стояли три офицера.
Не доезжая дворца, сидевшая в санях велела остановить их и пошла пешком. Гренадеры следовали за ней. Но так как ей трудно было идти по снегу скорым шагом, частью от усталости и волнения, то гренадеры понесли ее на руках.
Эта женщина была цесаревна Елизавета Петровна, а сопровождавшие ее лица были Лесток, Воронцов и два брата Шуваловы.
Между 11 и 12 часами в ту ночь цесаревна послала за стоявшими в ее дворце на карауле гвардейцами-гренадерами и, объявив им, что идет добывать себе престол отца, незаконно захваченный посторонними людьми, спросила, готовы ли гренадеры ей помочь. Те поклялись в преданности. Цесаревна удалилась на минуту к себе, помолилась, затем вынесла из своей комнаты крест и привела к присяге всех присутствующих.
— Когда Бог явит милость свою нам и всей России, — сказала она, — то не забуду верности вашей. Теперь ступайте, соберите роту во всей готовности и тихости, а я тотчас приеду за вами в ваши казармы.
Гвардейцы беспрекословно исполнили приказ, а цесаревна отправилась в свои комнаты и пред образом Спаса Нерукотворенного дала обет, что если взойдет на родительский престол, то во все ее царствование никто не будет предан смертной казни.
Спустя часа полтора Елизавета села в стоявшие у подъезда сани вместе с Лестоком. В других санях поместились Алексей Разумовский и Василий Федорович Салтыков. Явившись в казармы гренадерской роты Преображенского полка, цесаревна сказала:
— Ребята, вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною! Все мы много натерпелись от немцев, и народ наш много терпит от них; освободимся от наших мучителей! Послужите мне, как служили моему отцу.
Солдаты и офицеры, заранее уже извещенные офицером Грюнштейном о готовящемся перевороте, в один голос отвечали:
— Матушка, мы готовы!
— Клянусь умереть за вас, — сказала взволнованным голосом цесаревна, став на колени, так же как и остальные присутствующие, и целуя крест. — Клянетесь ли умереть за меня?
— На том присягаем! — ответили солдаты.
— Так пойдем и будем думать только о том, чтобы сделать наше отечество счастливым во что бы то ни стало. Но знайте, что я не желаю, чтобы при этом напрасно была пролита кровь, — прибавила Елизавета.
Прибыв в Зимний дворец, цесаревна отправилась в караульню и спросила находившихся там в эту ночь солдат Семеновского полка:
— Хотите ли мне служить, как отцу моему и вашему служили? Самим вам известно, каких я натерпелась нужд и теперь терплю и народ весь терпит от немцев. Освободимся от наших мучителей!
— Матушка! Все сделаем, что велишь, — отвечали ей. — Мы давно дожидались. — И все перешли на сторону Елизаветы.