Выбрать главу

Юноша прочитал письмо во второй раз с тем же благоговением. Казалось, будто он с пересохшим горлом приник к роднику с водой.

Закончив чтение, он сложил письмо и разгладил его рукой. Он уже собирался было отдать письмо, но тут, верно, заметил, что оно недостаточно хорошо сложено, и ему понадобилось сложить его снова.

После этого он продолжал сидеть в полном молчании. Ян попытался завести разговор, но из этого ничего не вышло. Наконец юноша поднялся и собрался уходить.

— Как это хорошо, когда тебе иногда помогут, — сказал Ян. — Мне бы нужна была помощь еще в одном деле. Это касается котенка Клары Гулли. Он, верно, теперь помрет, потому что у нас нет денег, чтобы кормить его, а я никак не могу решиться его прикончить, да и у Катрины рука не поднимается его утопить. Мы как раз толковали, что надо бы поговорить с кем-нибудь посторонним.

Август Дэр Ноль, запинаясь, пробормотал несколько никому не слышных слов.

— Посади этого котенка в корзинку, Катрина, — продолжал Ян, — Август заберет его и сделает так, чтоб нам его больше не видеть.

Жена взяла маленького белого котенка, спавшего на кровати, посадила его в старую корзинку, повязала сверху косынку и вручила бедному парню.

— Я буду рад избавиться от этого котенка, — сказал Ян. — Он такой веселый и ловкий и уж больно похож на саму Клару Гуллю. Лучше пусть его тут не будет.

Юноша Дэр Ноль молча пошел к двери, но вдруг он обернулся, взял Яна за руку и пожал ее.

— Спасибо! — сказал он. — Вы и сами не знаете, как много вы мне дали.

«Не будь так в этом уверен, любезный мой Август Дэр Ноль, — сказал Ян из Скрулюкки про себя, когда юноша ушел. — В таких делах я разбираюсь. Я знаю, что я дал тебе, и знаю, кто научил меня этому».

ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ

Всю вторую половину дня первого октября Ян из Скрулюкки пролежал одетым на кровати, отвернувшись лицом к стене, и из него невозможно было вытянуть ни слова.

Утром они с Катриной ходили на пристань встречать свою маленькую девочку. И не потому, что она написала, что приедет, — она, конечно, этого не сделала. Просто Ян вычислил, что должно было быть именно так.

Ведь именно в этот день надо было заплатить Ларсу Гуннарссону, и значит, Клара Гулля должна была приехать с деньгами домой именно в этот день. Что она приедет домой раньше, он не ждал. Ей ведь нужно было пробыть в Стокгольме как можно дольше, чтобы заработать такую большую сумму. Но что она задержится дольше, он тоже не мог предположить, потому что если ей так и не удалось наскрести этих денег, то у нее не было никакой причины оставаться там после первого октября.

Пока Ян стоял на пристани и ждал, он говорил себе, что, когда девочка увидит их с парохода, она, верно, прикинется грустной и, как только сойдет на берег, скажет, что ей так и не удалось собрать достаточно денег.

И когда она это скажет, Ян с Катриной оба притворятся, что поверили ее словам, и Ян скажет, что не может понять, как она посмела вернуться домой, хорошо зная, что их с Катриной ничего, кроме денег, не интересует.

Он был уверен, что, еще не сойдя с пристани, она вынет из кармана юбки толстый бумажник и отдаст им в руки.

Он решил, что позволит Катрине принять и пересчитать деньги. Сам же он будет просто стоять и смотреть на Клару Гуллю.

Она, конечно, заметит, что его ничто не волнует, кроме того, что она вернулась домой, и скажет, что он все такой же чудак, как и до ее отъезда.

Такой представлял себе Ян их первую встречу. Но мечты так и не сбылись.

В этот день им с Катриной не пришлось особенно долго ждать на пристани. Пароход пришел даже раньше времени. Но когда он причалил, то оказался настолько переполненным товарами и людьми, направляющимися на большую ярмарку в Бру, что в первое мгновение было невозможно увидеть, на борту Клара Гулля или нет.

Ян ожидал, что она первой сбежит по трапу, но появились лишь двое мужчин. Когда же она не показалась и потом, Ян попытался справиться о ней на пароходе. Но он никуда не мог пробиться в этой толчее. Все равно он был настолько уверен, что она на пароходе, что, когда начали убирать трап, закричал капитану, чтобы он Бога ради задержал отход. Есть еще один человек, кому надо сойти на берег.

Капитан спросил матросов, но те ответили, что больше никаких пассажиров до пристани Свартшё нет, и пароход отчалил. Им с Катриной пришлось идти домой одним, и как только он вошел в избу, он бросился на кровать. Он настолько устал и был так разбит, что не мог представить себе, откуда у него когда-нибудь возьмутся силы, чтобы снова встать.

Жители Аскедаларна видели, как они возвращались с пристани без Клары Гулли, и их всех очень интересовало, что же теперь будет. Один за другим соседи придумывали повод, чтобы пойти в Скрулюкку и разузнать, как там дела.

Это правда, что Клары Гулли не было на пароходе? А правда, что они не получили от нее ни письма, ни привета за весь сентябрь месяц?

Ян не отвечал ни слова на все эти расспросы. Он лежал не шевелясь, кто бы ни заходил.

Катрина была вынуждена отвечать, как могла. Соседи, верно, думают, что он лежит так потому, что расстроен тем, что лишится избы. Ну и пусть думают. Ему было совершенно все равно.

Жена плакала и жаловалась, и те, кто заходил, считали, что должны посидеть, чтобы выразить ей свое сочувствие и сказать то, что им удавалось придумать в утешение.

Не может быть, чтобы Ларсу Гуннарссону позволили отобрать у них избу. Старая хозяйка Фаллы не допустит, чтобы это случилось. Она всегда прежде была справедливым и честным человеком.

И день ведь еще не кончился. Клара Гулля, может быть, все же даст о себе знать прежде, чем будет поздно. Да, но это, конечно, при условии, что ей удалось заработать двести риксдалеров за неполных три месяца. Но ведь этой девочке всегда так невероятно везло.

Они сидели и взвешивали доводы за и против. Катрина напомнила им, что в первые недели Клара Гулля не смогла ничего заработать. Она поселилась у людей из Свартшё, переехавших в Стокгольм, но у них она должна была за себя платить.

Но потом ей ужасно повезло. Она встретила на улице того самого торговца, что подарил ей красное платье, и он помог ей получить место.

А разве нельзя предположить, что он достал ей и денег? В этом нет ничего невозможного.

Нет, конечно, ничего невозможного в этом нет, сказала Катрина, но сейчас она ни сама не приехала, ни письмо не прислала. И надо понимать, что ничего у нее не получилось.

Всем сидящим в избе становилось с каждой минутой все страшнее. Они чувствовали, что скоро с теми, кто здесь живет, произойдет что-то ужасное.

Когда они уже совсем загрустили, дверь снова отворилась, и вошел человек, которого вряд ли когда-либо прежде видали в Аскедаларна, потому что не в его привычках было захаживать в подобное захолустье.

Когда он вошел, в избе воцарилась тишина, какая бывает зимней ночью в лесу. Все глаза были прикованы к нему, кроме глаз Яна, поскольку он не пошевельнулся, хотя Катрина и прошептала ему, что к ним пришел депутат риксдага Карл Карлссон из Стурвика.

Депутат держал в руке свернутую бумагу, и все посчитали, что он прислан новым хозяином Фаллы, чтобы объявить жителям Скрулюкки, что будет с ними теперь, когда они не смогли заплатить ему то, чего он требовал.

На Карла Карлссона было устремлено много озабоченных взглядов, но он сохранял обычный важный вид, и никто не мог догадаться, насколько тяжелым будет удар, который он приехал нанести.

Сперва он протянул руку Катрине, а затем всем остальным. Все по очереди встали и поздоровались. Единственным, кто не пошевелился, был Ян.

— Я не очень-то хорошо ориентируюсь в этих местах, — сказал депутат риксдага. — Но это ведь то место Аскедаларна, которое называется Скрулюкка?

Да, именно так. Все утвердительно закивали в ответ, но никто в избе не был в состоянии вымолвить хоть что-нибудь внятное. Все просто поразились тому, насколько сохранила присутствие духа Катрина: она подтолкнула Бёрье, чтобы он встал и уступил место депутату риксдага.