Это вновь вернуло его мысли к теперешним огорчениям. Теперь он уже наверняка ждал достаточно долго. Его уже пора было пригласить, пока не поздно. Это уже никуда не годилось.
Он встал, решительно прошел через комнату и сени, поднялся по лестнице и открыл дверь в большую залу верхнего этажа.
Он сразу увидел, что обед в полном разгаре. Вокруг всего большого стола, в форме подковы, сидели люди, и первое блюдо было уже подано. Его и не собирались приглашать с самыми почетными гостями. Тут сидел пастор, тут сидел звонарь, тут сидели лейтенант из Лёвдала и его жена, тут сидели все, кому следовало сидеть, — кроме него.
Одна из девушек, разносивших еду, поспешила к Яну, как только он вошел.
— Что вам здесь надо, Ян? — тихо сказала она. — Ступайте вниз!
— Но любезная моя хозяйка стола! — сказал Ян. — Ведь должен же Юханнес, император Португальский, принять участие в первом застолье.
— Ой, замолчите, Ян! — сказала девушка. — Сегодня не время для ваших глупостей. Ступайте теперь вниз, и вы получите еду, когда придет ваш черед!
Дело было в том, что Ян питал большее уважение к этому дому, чем к любому другому в приходе. И именно поэтому он особенно высоко оценил бы, будь он принят здесь, как подобает. Он стоял у двери с картузом в руке, и его охватила какая-то удивительная робость. Он чувствовал, как утрачивает все императорское великолепие.
Но, очутившись в таком затруднительном положении, он вдруг услышал, как вскрикнул там, за столом, Линнарт Бьёрнссон.
— Вот ведь стоит тот человек, который приходил ко мне в прошлое воскресенье сообщить, что отец болен! — сказал он.
— Что ты говоришь? — удивилась его мать. — Ты уверен в этом?
— Да, конечно, это он и никто другой. Я видел его сегодня и раньше, но не узнал, потому что он так странно нарядился. Но теперь я вижу, что это он.
— Ну, если это он, ему не следует стоять там у дверей, как нищему, — сказала старая хозяйка. — А мы должны дать ему место здесь, за столом. Мы обязаны выразить ему свою благодарность и уважение, потому что это он облегчил смерть старому Бьёрну, а мне помог обрести единственное утешение в безграничном горе от потери такого хорошего мужа, как мой.
И место нашлось, хотя казалось, что уже и так было тесно. Ян смог сесть с внутренней стороны подковы прямо напротив пастора. Лучше было и не придумать.
Поначалу он немного растерялся, потому что не мог понять, с чего это они подняли вокруг него такой шум только из-за того, что он пробежал пару миль через лес, чтобы известить Линнарта Бьёрнссона. Но затем догадался, почему так получилось. Конечно, они все же хотели выразить императору свое почтение. И, может быть, для того, чтобы никто не чувствовал себя обиженным, сделали это таким образом.
Никакого другого объяснения быть не могло. Потому как добрым, скромным и всегда готовым прийти на помощь он был всю свою жизнь, но никогда прежде за это его никак не почитали и не славили.
УМИРАЮЩЕЕ СЕРДЦЕ
Когда инженер Буреус из Борга совершал свои ежедневные прогулки к пристани, он, конечно же, не мог не обратить внимания на людское сборище, которое теперь постоянно окружало этого маленького старичка из Скрулюкки. Тому уже больше не нужно было сидеть в одиночестве и молчаливо мечтать, заглушая свою тоску, как ему приходилось делать этим летом. Вместо этого к нему теперь подходили все, кто ждал парохода, чтобы послушать его рассказы о том, как все произойдет, когда прибудет домой императрица, и прежде всего, когда она сойдет с парохода здесь, на боргской пристани. Каждый раз, проходя мимо, инженер Буреус слышал о золотой короне, которая будет у императрицы на голове, и о золотых цветах, которые распустятся на кустах и деревьях, как только она ступит на берег.
Однажды утром, в конце октября, когда прошло около трех месяцев с того дня, как Ян из Скрулюкки именно здесь, на боргской пристани, впервые объявил новость о возвышении Клары Гулли, инженер увидел, что вокруг него собралась необычайно большая толпа народу. Инженер намеревался пройти мимо, как всегда ограничившись коротким приветствием, но передумал и остановился, чтобы узнать, что тут происходит.
С первого взгляда он не обнаружил ничего достойного внимания. Ян, как обычно, ждал на камнях парохода, преисполненный достоинства, с торжественной миной. Рядом с ним сидела рослая женщина, которая говорила так быстро и оживленно, что слова, словно брызги, вылетали у нее изо рта. Глаза ее были зажмурены, и она трясла головой, медленно наклоняясь вперед, в результате чего ее лицо оказалось возле самой земли, когда она договорила все, что хотела сказать.
Инженер Буреус, конечно, сразу узнал Безумную Ингборг, но поначалу он никак не мог расслышать, что она говорила. Ему пришлось спросить одного из стоявших в толпе, в чем было дело.
— Она просит его устроить так, чтобы она смогла отправиться вместе с императрицей в Португалию, когда та поедет назад, — сообщил тот. — Она уже давно говорит с ним об этом, но он не хочет ей ничего обещать.
Теперь инженеру было уже не трудно следить за их разговором. Но то, что он услышал, его не обрадовало. За время, пока он слушал, складка у него меж бровей углубилась и покраснела.
Вот сидит та единственная во всем мире, кто, кроме самого Яна, верит в великолепие Португалии, и ей отказывают в поездке туда! Эта несчастная старуха знает, что в той стране нет голода и нищеты, нет жестоких людей, которые издеваются над несчастными, нет детей, которые бегают за одинокими беспомощными странниками и бросают в них камнями. Там постоянно царит мир и благоденствие, и она хочет, чтобы ее увезли туда, прочь от всех бед ее злосчастной жизни. Она плакала и просила, используя все свое умение уговаривать, но в ответ получала только отказ за отказом.
И тем, кто оставался глух к ее мольбам, был человек, который сам провел весь последний год в тоске и горе! Он, наверное, не сказал бы «нет» всего несколько месяцев тому назад, когда его сердце было еще живым, но теперь казалось, что за прошедшее время оно совершенно окаменело.
Даже его внешность выдавала ту большую перемену, что произошла с ним. Щеки округлились, у него появился второй подбородок, и густые усы темнели над верхней губой. Глаза были немного навыкате, а взгляд стал застывшим и направленным в одну точку. Да, инженеру даже подумалось, что нос у него стал больше и приобрел более благородную форму. Волосы, казалось, полностью выпали, ни единой пряди не торчало из-под кожаного картуза.
Инженер наблюдал за ним со времени их первого разговора прошлым летом. Уже не великая тоска влекла старика на пристань. Он почти не следил за пароходом. Он приходил сюда только для того, чтобы встретиться с людьми, которые поддавались его безумию и называли его императором, чтобы послушать, как он поет и рассказывает свои небылицы.
Но на что же тут было сердиться? Старик ведь сумасшедший.
Но, может быть, его безумие могло и не зайти так далеко, как теперь? Инженеру пришло в голову, что, если бы в самом начале его решительно и безо всякой жалости свергли с императорского трона, его можно было бы спасти.
Инженер бросил еще один испытующий взгляд на Яна из Скрулюкки. Он выглядел милостиво сожалеющим, но был все так же непреклонен.
В этой прекрасной стране Португалии должны были, естественно, обитать одни только принцы и генералы, лишь шикарно одетые люди. Дело было, очевидно, в том, что Безумная Ингборг, в своем бумажном платке и самовязаной кофте, туда не годилась. О, Господи! Инженер действительно подумал, что…
Казалось, ему хотелось самому преподать Яну тот урок, какого он заслуживал, но он только пожал плечами. Он был неподходящим для этого человеком, он только усугубит зло.
Он молча отделился от толпы и направился к пристани, куда как раз подходил из-за ближайшего мыса пароход.