— Дозвольте мне отправиться по белу свету! — сказала она.
Катрина перестала бормотать и ломать руки. Эти слова пробудили в ней слабую надежду.
— Наверное, это не так уж невозможно — заработать двести риксдалеров к первому октября, — сказала Клара Гулля. — Сейчас только конец июня, а значит, есть еще три месяца. Если вы только разрешите мне поехать в Стокгольм и наняться там на работу, я обещаю вам, что изба останется у вас.
Когда Ян из Скрулюкки услыхал эти слова, он ужасно побледнел, и его голова откинулась назад, как если бы он падал в обморок.
Как прекрасно это было со стороны девочки! Именно этого он все время и ждал. Но как, как сможет он жить, если она уедет от него?
ГОРА СТУРСНИПА
Ян из Скрулюкки шагал по той самой лесной тропинке, по которой он и его женщины всего несколько часов назад шли домой из церкви, веселые и счастливые.
Они с Катриной долго совещались и пришли к выводу, что, прежде чем отпускать дочку или предпринимать что-нибудь еще, Яну надо сходить к депутату риксдага Карлу Карлссону из Стурвика и спросить, имеет ли Ларс Гуннарссон право отобрать у них избу.
Во всем приходе Свартшё никто так хорошо не знал законов и предписаний, как депутат из Стурвика. Тот, кто был достаточно сообразителен, чтобы взять его в помощь при разделе имущества или его покупке, при описи наследства, торгах или составлении завещания, мог быть уверен в том, что все будет сделано по закону и что не останется никакой возможности оспорить дело в суде.
Но депутат риксдага был человеком строгим и властным, с суровой внешностью и грубым голосом, и Ян не испытывал особой радости от того, что ему надо было с ним поговорить. «Первое, что он сделает, когда я к нему приду, это прочитает мне нравоучение из-за того, что у меня нет никаких бумаг, — думал он. — Многих он до того пугал с самого начала, что они так никогда и не решались заговорить о том, в чем хотели попросить совета».
Ян выбежал из дома с такой поспешностью, что не было времени думать о том, с каким ужасным человеком ему предстоит встретиться. Но когда он уже шел через луга Аскедаларна, поднимаясь к лесной чаще, прежний страх охватил его. Глупо, что он не взял Клару Гуллю с собой.
Он не видал девушки, когда выходил из дома. Она, наверное, пошла посидеть в каком-нибудь уединенном уголке леса, чтобы поплакать над своим горем. Она никогда никому не показывалась на глаза, когда бывала чем-нибудь опечалена.
Как раз когда Ян собирался свернуть в лес, он услышал, как кто-то поет на горе справа от него.
Он остановился и прислушался. Пела женщина. Ее голос показался Яну удивительно знакомым. Но возможно ли это?
И все равно ему захотелось узнать, кто это, прежде чем идти дальше. Песню он слышал ясно и отчетливо, но лес заслонял от него певунью. Он свернул с дороги и стал пробираться через густой кустарник, чтобы выйти ей наперерез.
Но она была не так близко от него, как он думал. Она тоже не стояла на месте, а уходила все дальше и дальше по мере того, как он следовал за ней. Все дальше и выше в гору; иногда ему казалось, что песня слышится прямо над головой.
Должно быть, та, что пела, поднималась к горе Стурснипа.
Он понял, что она пошла той дорогой, которая огибала гору в тех местах, где было особенно круто. По обеим сторонам дороги молодые березки росли так плотно, что он, совершенно естественно, не мог ее видеть. Но какой бы крутой ни была дорога, она шла все так же быстро. Ему казалось, что она поднимается со скоростью летящей птицы, и все это время она продолжала петь.
Ян снова двинулся наискосок, прямо в гору. Но он так увлекся, что сошел с дороги, и ему пришлось пробиваться через вставший на пути лес, поэтому было неудивительно, что он сильно отстал. К этому добавилась ужасная тяжесть, возникшая в груди, и по мере того, как он шел, слушая песню, он чувствовал, что ему становится все труднее и труднее дышать.
Под конец он передвигался уже так медленно, что было почти не заметно, что он идет.
Узнавать голоса не так-то уж легко, а в лесу это труднее, чем где бы то ни было, потому что там много такого, что шуршит и шелестит, будто подпевая. Ему просто необходимо было добраться до такого места, откуда он смог бы увидеть эту молодую девушку, которая была так счастлива, что почти летела вверх по крутизне, иначе сомнения и подозрения терзали бы его всю оставшуюся жизнь.
Он знал также, что ему все будет ясно, как только он поднимется на вершину горы, голую и пустынную, где девушке уже не скрыться от него.
В свое время на горе Стурснипа тоже был лес, но двадцать с лишним лет назад по горе прошелся лесной пожар, и с тех пор плоская горная вершина стояла обнаженной. На камни постепенно выползли вереск, водянка и исландский мох, но ни одного деревца, которое могло бы заслонить певунью, здесь так и не выросло.