Едва мы оказались на мелководье, как в нашу сторону ринулись десятки исчадий. Я схватил поудобнее свой клевец, но прежде чем успел нанести удар, крикнул во всё горло:
— Слиток золота тому, кто нарубит больше всех тварей!
Раздались одобрительные возгласы. Все любят щедрость.
Едва я замахнулся для удара по опасно приблизившемуся исчадию, как его голова отделилась от туловища и покатилась к моим ногам. Отделилась она, разумеется, не по прихоти владельца, а в результате удара по шее мечом моего телохранителя нага. Пока я приходил в себя после так и не начавшейся атаки, телохранитель успел убить ещё двоих исчадий. Наги рубили врагов всеми шестью руками, в каждой из которых было по длинному мечу. Они двигались словно обезумевшие ветряные мельницы. Во все стороны летели отсечённые части тел жуков и брызги крови. Феноменальные бойцы. Похоже, я погорячился, когда подумал, что являюсь лучшим бойцом на Триале.
— Оставьте хотя бы одного своему императору! — требовательно обратился я к своим защитникам, расстроенный тем, что не успел нанести ни одного удара.
Вскоре телохранители намеренно подпустили одно исчадие ко мне. Пригнувшись, я ускользнул от удара одной из лап чудовища, рукоятью клевца отвёл в сторону другую его лапу, поднырнул под противника и, выхватив из ножен кинжал, пронзи его брюхо. Пластины брони в этой части тела были наиболее уязвимыми и тонкими, и не требовали повышенных усилий для пробития.
Едва успев увернуться от заваливающейся на меня туши, я вернулся к исполнению обязанностей командира и крикнул:
— Враг отступает! Продолжайте теснить его, и скоро он побежит!
На самом деле никакого отступления ещё не было. Я успел оценить поле боя и увидел, что преимущество хоть и на нашей стороне, но враг стоит твёрдо. Однако я, будучи командиром, обязан вдохновлять своих бойцов! А вера в то, что враг отступает, вдохновляет даже лучше, чем знание этого факта.
Ещё раз окинув поле боя опытным взглядом, я убедился, что мои слова подействовали. Воины теперь сражались более рьяно, и противника действительно удалось потеснить, переведя бой с отмели близ берега на сам берег.
— Эйхо мне! — распорядился я, и скакуна тут же привёл слуга с одного из плотов.
Я, несмотря на тяжесть доспехов, ловко вскочил в седло. Тут же мне пришлось резко пригнуться и приподнять щит, прикреплённый к седлу. Звонко ударил по щиту увесистый булыжник, заставив кисть неприятно заныть.
Берег хоть и был пологий, тем не менее по мере удаления от реки местность становилась всё выше и выше, что позволяло находящимся там арахнидам запускать снаряды даже вглубь нашего войска, а я, взобравшись на скакуна, и вовсе стал прекрасной мишенью. В этой ситуации не могли помочь мои телохранители — до стрелков пока не пробиться, верхом наги не ездят, а спешиваться мне не хотелось, ведь это могло показаться солдатам слабостью или даже трусостью, да и статус императора требовал находиться выше других. Лишённый возможности отступать, я погнал своего скакуна вперёд, крича на скаку:
— Вперёд!
Воины подхватили мой крик и настрой, после чего с ещё большим усилием ринулись на врага. Мне нравился боевой задор войска. С таким боевым духом не проигрывают ни бои, ни войны.
С разбега я врезался в толпу противников. Мой эйхо был достаточно крупным и хорошо обученным, к тому же закованным в прочную броню, поэтому врагам нужно было как следует постараться, чтобы ранить или убить его.
Я же, сидя верхом, орудовал клевцом с такой скоростью, что успевал отбивать все выпады противника, а спустя пару мгновений рядом уже оказались мои верные гвардейцы и телохранители.
Бой длился ещё долгую десятину и сильно измотал не только меня, но и всех участников сражения. Около пятисот храбрых воинов были убиты, а две с половиной тысячи серьёзно ранены. Единственный бой вывел из строя десятую часть моего войска. Не слишком приятная математика получается. Радовало лишь то, что врагов полегло в разы больше.
Недавно мы выяснили, что мясо арахнидов не только не ядовито, но даже наоборот, весьма приятно на вкус и не вызывает никаких негативных последствий после употребления. Поэтому сразу после боя мы принялись за пополнение припасов. Тридцатитысячное войско не так просто прокормить, поэтому ситуация, когда противник оказывается съедобен, позволяет значительно снизить тяжесть логистических проблем.
Да, употреблять в пищу можно и разумных существ, но это настолько мерзко и низко, что подобным не грешат даже гоблины. Арахниды же, насколько мне известно, разумными не являются, по крайней мере в большинстве своём, являясь чем-то вроде гигантских пчёл или муравьёв. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что это и есть потомки насекомых, что были изменены олодскими магами подобно эйхо. Только вот из последних получились прекрасные скакуны, а первые уничтожили с лица Триала бесчисленное множество разумных существ.