Осетр снова широко и открыто улыбнулся:
— Хороший пафос, дядя. Я его прекрасно понимаю. И поддерживаю.
ВКВ не смог совладать с лицом. И растерянно развел руками:
— Удивлен, честно говоря. Значит ли это, что я прощен вами, ваше императорское величество?
— Значит, ваше высочество! — Осетр тоже встал и протянул великому князю руку.
Рукопожатие получилось, правда, осторожным. Будто двое слепых нащупывали дорогу навстречу друг другу…
— Ты великодушен, племянник. Нельзя не отметить… Что ж, должен сказать тебе еще одну вещь. Недавно я встречался с генералом Засекиным-Сонцевым.
— Да, я в курсе. Он хотел привязать вас к нашим планам…
ВКВ слегка удивился:
— А о том, что он уговаривал меня начать выступление против тебя, ты знаешь?
— Знаю. Он согласовывал со мной тему переговоров с вами. Поскольку ваши планы нам не были ясны, Засекин-Сонцев должен был уговорить вас согласиться на мятеж. Однако срок мятежа он вам называть не собирался, объясняя, что заговорщики в столице еще не готовы. Тогда сложилась бы ситуация, когда вы стали бы ждать сигнала от столичных заговорщиков, но так бы и не дождались. Нам нужна была полная определенность в отношении вас, чтобы самим планировать время, необходимое для завершения модернизации флота.
ВКВ удивился еще больше:
— В самом деле? У тебя неточная информация, племянник. Засекин-Сонцев уговаривал меня начать мятеж немедленно.
— И это я знаю, дядя. — Осетр сделал усилие и не пустил на физиономию ни удивление, ни ярость.
Удивляться было нечему — он всего лишь получил окончательное подтверждение своим подозрениям относительно Деда. Как и подтверждение правдивости графа Охлябинина. А ярость… Что ярость? Она — непродуктивное чувство, с нею только ошибки совершают…
Но о Деде пока думать не время. Сейчас надо добить до конца первоочередную проблему. Ковать железо следует, пока горячо!
— Могу ли я еще быть полезен империи? — спросил между тем с надеждой ВКВ.
Осетр с трудом скрыл улыбку. Все получалось, как он и пожелал. И он тоже перешел на «ты».
— Можешь, дядя… Ты всегда был полезен империи. И всегда будешь. Но чтобы принести стране максимальную пользу, тебе все-таки нужно пойти навстречу мерканским желаниям.
Он все-таки улыбнулся, когда у великого князя отвалилась челюсть.
Глава семьдесят третья
Время решать новую первоочередную проблему наступило, когда Осетр вернулся в столицу и с помощью Найдена ликвидировал всякие следы своего недолгого отсутствия — симулякр снова отправился в Институт информационных технологий.
Все, казалось бы, теперь было ясно, однако, прежде чем принять решение, связанное с судьбой Деда, император снова и снова ломал голову. Все же ему не до конца верилось, что Засекин-Сонцев решился предать его.
Может, все-таки ошибка или навет?..
Большая часть взрослой жизни Осетра прошла бок о бок с этим человеком. Да, случались моменты, когда он, Осетр, бывал очень зол на Деда и даже планировал в будущем непременно рассчитаться со своим обидчиком. Но это будущее было совершенно неопределенным, оно откладывалось и откладывалось, раз за разом, а по прошествии нескольких недель после очередного неприятного открытия Дедовой сути, когда обида рассасывалась, Осетр напрочь забывал о своих планах. Ведь Дед действительно был соратником, и все его выходки были тесно связаны с заботой о благополучии Росской империи. Такими людьми не бросаются… Иметь подобного соратника рядом с собой — большое административное счастье.
Но как оказалось, это счастье длилось только до момента, когда Деду стало ясно, что Осетр вышел из-под контроля.
Теперь Осетр понимал, что ему очень не хотелось верить в способность Деда предать своего ученика. Это ученики предают учителей, а не наоборот… По крайней мере, так утверждает наука история. Именно поэтому император, по большому счету, жевал сопли вместо активных действий, направленных на разоблачение нового заговора. Сейчас, при существующей серьезной поддержке усилий, предпринимаемых императором по наращиванию мощи Росской империи, общественное мнение только поддержало бы Осетра.
Следовало с самого начала, как только появились подозрения, дать задание графу Охлябинину о наблюдении над Засекиным-Сонцевым. Да, конечно, министр безопасности и советник по оной безопасности в ту пору находились в одной упряжке, но теперь ясно, что Охлябинин не решился бы выступить против императора, узнав, что у того уже появились подозрения насчет заговора…
Впрочем, что сожалеть о несделанном? Теперь, после доклада адмирала Приднепровского и встречи с дядей, становится ясным одно: пора начинать. И в близкой схватке с Орденом надо быть уверенным в прочности собственных фронта и тыла. А потому сорную и слабую траву надо вырывать с корнем. Дабы не портила все поле. Опухоль надо удалять, пока она не разрослась и не пустила метастазы. И потому решение может быть только одно!
Осетр позвал по говорильнику Найдена:
— Слушаю, твое величество! — сказал тот, явившись пред высочайшие очи.
— Вот что, друг мой… Нужно немедленно подготовить указ об объявлении в стране чрезвычайного положения.
— Неужели начинается? — сказал Найден замирающим голосом.
— Да, начинается… Набросай мне текст указа.
— Будет сделано, твое величество!
Через полчаса текст указ был готов.
Больше тянуть не было смысла.
Глава семьдесят четвертая
Осетр решил явиться к Засекину-Сонцеву один.
Найден, правда, по обыкновению воспротивился, но начальнику, как и всегда, оказалось несложно угомонить своего секретаря.
Угомонил он и секретаря Железного Генерала. Тот просто потерял дар речи, увидев в приемной человека, которого живым прежде видел только на балах в императорском дворце.
— Всеволод Андреевич на месте? — спросил Осетр. Как будто не знал, что Железный Генерал в это время всегда на месте.
— Так точно, ваше императорское величество! — Секретарь вскочил из-за стола и вытянулся.
— Мне надо поговорить с ним. Пусть нам не мешают!
— Слушаюсь, ваше императорское величество!
Дверь дематериализовалась, и император шагнул в кабинет советника.
Тот сидел за столом. Над столом с левой стороны висела голова сетевого агента Артузова — Дед не менял привычек.