Глава 37. Смерть
Глава 37. Смерть
«Так долго строить храм и сжечь за миг
Лишь может тот, кто этот храм воздвиг».
А.Г. Васильев «Храм»
«Отчего люди боятся собственной смерти? Страх темноты или высоты, боязнь боли – естественное продолжение человеческой физиологии. Опасность потери ребёнка, супруга, родителей, близких друзей воздействует на психику человека, – размышлял Ричард. – Но страх собственной смерти иррационален. Зачем бояться того, что непременно случится с каждым? Единственное объяснение – неизвестность, незнание того, что произойдёт с тобой в дальнейшем. Интересно, что случилось бы, знай люди конечную дату и адрес перехода? Впрочем, при таком раскладе они не были бы людьми в привычном понимании... А сейчас всё так, как есть. Кое-кто считает, что я лучше осведомлён в вопросах смерти. Спрашивают – отвечаю. Верят, но сомневаются. Мало ли, что сболтнёт им Белый Волк? Разумеется, людские страхи я понимаю с трудом. Меня беспокоит, что к сроку не успею доделать, договорить, долюбить, надышаться близкими людьми. Время страшнее смерти, его вечно не хватает... А страх смерти от маловерия! Только от него».
В спальню Карлоса они вбежали рука об руку. Король был очень плох, разговаривать не мог, но улыбнулся. Он так и уходил, удерживая одной рукой руку жены, а другой – Белого Волка. Вскоре, последним усилием он соединил их руки и снова улыбнулся. Через минуту его не стало...
- Как же так? – Габриэлла размазывала по щекам слёзы, сидя в своей гостиной в чёрном платье. – Только на поправку пошёл, обещал дождаться...
- Ты не поняла, Габи, – тихо заговорил Ричард, поглаживая её руку. – Последние желания Карлоса исполнились. Он дождался начала нормализации обстановки в стране, обеспечил законный переход власти к Королеве, увидел счастливый блеск твоих глаз и, наконец, почувствовал...
- Что? Что он почувствовал?! – вскрикнула она. – Я беременна? Правда?!
Белый Волк покидал Кукимбию на второй день после похорон Короля и обещал вернуться через два месяца на торжественную коронацию Габриэллы. Всеми фибрами души она не желала отпускать Ричарда, но смолчала. Лишь в день его отъезда Королева решилась поднять личную тему: «Ты говорил, что тебе хорошо со мной. Скажи... Только скажи, я поверю... Если бы ты не был женат… или считал себя вправе иметь нескольких жён...» Так и не дождавшись вопроса, он произнёс одно короткое слово: «Да». Белый Волк не стал перечислять многочисленные «если», не начал произносить банальности о любви, преодолевающей время и расстояния. Он сказал то, что почувствовал. А чувствовал Ричард, что прикипел к женщине, не поразившей его воображение при первой встрече. Так случается, иной раз люди проникаются друг к другу, срастаются сердцами без видимых причин.
Габриэлле хотелось отдать Белому Волку всю себя хотя бы ещё один раз, но объявленный траур ограничил её в проявлении чувств. Прилюдно прощаясь с Императором на пристани, Королева сдерживала себя, как могла, а затем безудержно рыдала в своей, наполовину осиротевшей спальне. Она не горевала по умершему мужу так, как убивалась о расставании с Ричардом.
С флагманского фрегата Белый Волк, Чёрный Призрак и Тень пересели на борт «Летучего приведения». Там, переговорив с Андреем, Ричард неожиданно уединился с Тенью. Он неожиданно назвал женщину именем «Сая», говорил с ней о её даровании, о времени обучения в школе Белого Волка, об огромной пользе приносимой Тенью специальному подразделению Министерства безопасности и Его Императорскому Величеству лично. Впрочем, они не только разговаривали. К полному изумлению Тени, мгновенно принявшей новое имя, он сделал то, о чём даже не заговаривал с ней со дня знакомства.
- У тебя есть мужчина? – для начала поинтересовался Ричард у девушки, удерживая её пальцы в своей руке.
- Конечно, – не задумываясь, ответила Тень. – После того, как Белый Волк преобразил мою внешность, от кавалеров отбоя нет.
- Я не об этом, – покачал головой Император.
- Любовь? – вопросительно взглянула на него Сая. – Я говорила о ней с Дианой, но Княжна отвечала сбивчиво. Дебора и вовсе отказалась говорить со мной о чувствах к мужчинам. Только Наставница Эмма подробно объясняла, а когда я проявила чудеса бестолковости, произнесла: «Ничего понимать здесь не надо, ты почувствуешь».