Окна выходили в сад. Когда хлынул дождь, капли с шумом обрушились на листья, и в зал ворвалось свежее дыхание весны. Он всегда удивлялся тому, как один и тот же процесс падения воды с неба в разные времена вызывает противоположные чувства. Осенью кажется, что это твоя жизнь медленно утекает из тела под дробящий мозги стук капель. Весной же шум первого ливня звучал как радостный гимн. Черепичная крыша, металлические козырьки, водосточные трубы исполняли под струями небесной воды свои партии, а сад аплодировал им тысячами зеленых ладоней. Облокотившись на мраморный подоконник, он слушал музыку дождя. Падая на край плиты, капли дробились на крохотные частички, и лицо ощущало их влажное прикосновение. Стало прохладно, но он не хотел уходить от окна. Сквозь грозовые облака уже пробивалось солнце, и император, словно ребенок, ждал появление радуги. Если не считать застывшую у входа стражу, он остался один. Можно было снять диадему. Как он устал ее носить! Да и плохо она сидела на голове обыкновенного человека, вознесенного судьбой на самую вершину власти.
" Сколько волевых и честолюбивых натур отчаянно боролось за позолоченное кресло, что стоит у него сейчас за спиной! Как они жаждали водрузить свое тело на эти пуховые подушки!"
Он же предпочитал, облокотившись на подоконник, слушать, как падает первый весенний дождь. В такие минуты можно помечтать о том, что ты на родном острове, в фамильном имении. По саду и коридорам старого дома носятся, играя в салки, веселые призраки детства. Солнце пробивается сквозь зеленый полог виноградной лозы. Длинными светлыми полосками лучи его ложатся на скрипучий дощатый пол балкона. А в тишине под сумрачными сводами библиотеки поджидают тебя старые друзья - твои книги.
"Как хорошо было бы провести среди них остаток дней. Вечерами засиживаться в библиотеке. А утром гулять по залитым солнцем улочкам родного городка, слыша крики чаек со стороны порта. Но уродливое кресло посреди зала, напоминает, что у тебя другая судьба!"
Как только он начинал думать о своих государственных обязанностях, комфортное состояние души сразу сменялось на ощущение угнетенности и тревогу. Даже мысленно продумывая какой-нибудь государственный указ, он начинил мучиться сомнениями, и испытывал страх перед возможными последствиями. Еще не продиктовав текст распоряжения писцу, император уже чувствовал, как на него наваливается усталость. Временами он стыдился своей слабости, правда, тут же придумывал оправдания:
" Император всего лишь карлик, взобравшийся на голову циклопа. Наивно думать, что стуча ножками по затылку чудовища, ты можешь управлять его действиями. Великан движется и живет, подчиняясь только воле бессмертных богов, а не крохотного существа, сидящего на его лысине."
Кончился дождь. Солнце выглянуло из-за края уходящей тучи, но радуги на этот раз не получилось. И все же рассеянные лучи, падая на ветки, рождали удивительное переплетение теней и света. Усилием воли он заставил себя оторваться от созерцания умытого дождем сада, и вернулся к государственным делам. Сегодняшняя догадка об особой породе царедворцев, наверное, достойна философа. Но император должен не только понимать, но и использовать тайные пружины человеческого сообщества.
"Что если направить селекцию в нужное для страны русло?"
Его предшественники, вольно или не вольно, оставляли возле себя лишь изворотливых льстецов. Он же запустит механизм отбора в другую сторону. К управлению государством будут допускаться только честные и смелые люди. Те, кто не боится донести до монарших ушей правду. Те, кто действительно взвалит на плечи груз государственных забот, а не станет тратить силы лишь на тонкое искусство "пляски" у трона. Заняв ведущие посты, эти люди окружат себя единомышленниками, и так постепенно сверху вниз начнется оздоровление страны!
Делая круги по залу, император пытался оформить посетившие его мысли в четкий план действий. Мозаичный пол под его ногами изображал сцены из жизни богов. Императорские сандалии наступали то на обнаженную грудь какой-нибудь небесной блудницы, то на клыкастый шлем бога войны, то на скипетр или рыжую бороду громовержца. Но небожители не обижались. Из мозаичного зазеркалья они с улыбками смотрели на своего земного ставленника. Видимо заранее зная, чего стоят его замыслы и что уготовано ему в грядущем...
Вскоре в голове уже плотным роем вились сомнения:
" Где и как он найдет столько честных, смелых, не обделенных разумом людей, да еще и желающих посвятить себя государственной службе? Звание чиновника давно уже стало синонимом слова "прохвост", и порядочные люди стараются быть как можно дальше от власти. Как убедить их, что расчистка имперских конюшен тоже достойный уважения подвиг? Да и примет ли без сопротивления новых выдвиженцев "дворцовая порода"? Не станут же они спокойно смотреть, как власть уходит из рук!"
Проклятие нерешительных людей - их собственный рассудок. Когда заранее видишь все трудности, страх лишает тебя воли. Не успел он подумать, что придется применять силу, как перед глазами замаячила кровавая тень предшественника.
Около десяти лет двоюродный брат его отца просидел на троне. За это время он успел получить прозвище Людоед и возбудить всеобщую ненависть. До острова где, еще не подозревая о своей судьбе, жил племянник, доходили слухи о жестокости императора. Помня дядю веселым улыбчивым человеком, он не хотел этому верить. Однако все чаще в ссылку на остров привозили живые человеческие обрубки - тех, кто успел побывать в руках палача. А однажды, когда пришлось появиться при императорском дворе, он снова увидел дядю и ужаснулся произошедшей перемене. Исхудавший, сгорбленный человек на троне мало походил на статного и сильного мужчину, который когда-то таскал племянника на плечах. Казалось, несчастного сжигает изнутри медленный огонь. Отблески того адского пламени он увидел в темных глазах венценосца и ужаснулся теперь уже за свою жизнь.
Правление Людоеда вошло в историю как одно из самых бедственных и разорительных. Однако, просматривая архивы, новый император нашел многочисленные указы, направленные на оздоровление государственной системы. Всем этим начинаниям суждено было увязнуть в затхлом болоте дворцовых коридоров. В людской памяти остались только неурожаи, голод, нашествия варваров и многочисленные казни. Постепенно он начал понимать, что же происходило на самом деле. Вступив на престол, дядя с присущей ему энергией взялся за реформирование страны. Дворцовая порода ответила сопротивлением. Чтобы подавить его пришлось применять силу. Вначале это были отставки и ссылки. Сановникам пришлось имитировать активное участие в начинаниях реформатора, но колесо государственной машины продолжало вращаться впустую. Возможно, за предыдущие века что-то успело надломиться в остове империи, и теперь любая встряска лишь усугубляла болезнь. Видя, что терпит неудачу, император обвинял в этом своих тайных врагов. Начались казни. Страх пополз по коридорам дворца, породив эпидемию доносов. Чтобы обезопасить себя, люди клеветали на ближних, стараясь успеть раньше других. Чуть ли не каждый месяц обнаруживались мнимые заговоры. Императору, казалось, что у чудовища, с которым он бьется, вырастают все новые и новые головы. И он с остервенением рубил их, не замечая, как сам все больше попадает под власть демонов.