— Ваше Величество, — к Фридриху обратился его флигель-адъютант граф Шверин. — На правом фланге русские применили оружие, которое описывали спасшиеся офицеры генерал-фельдмаршала Левальда.
— Ракеты? — спросил Фридрих. — Трусливое оружие и малоэффективное! Но, Вы правы, пора управлять боем!
Фридрих вышел из своего шатра, с помощью ступенек влез на коня и направился на невысокий холм, с которого было удобно наблюдать за ходом разворачивающейся грандиозной битвы.
Прусскому королю удалось собрать пятьдесят пять тысяч пехоты и кавалерии и невообразимое количество пушек, более трехсот пятидесяти орудий. Часть артиллерии была английской, и Фридрих беззастенчиво ограбил своих союзников. Имей возможность французы собрать маломальскую армию и под Ганновером они бы не испытали артиллерийского огня от англичан.
— Что скажете, господа? — обратился Фридрих к своим генералам, которые уже расположились на холме и наблюдали за артиллерийскими дуэлями.
— Ранее так русские не воевали! — начал высказывать свое мнение генерал-фельдмаршал Джеймс Фрэнсис Эдвард Кейт. — Пусть Румянцев и пытается спрятать войска, но отчетливо видно, что на каждом фланге русские сконцентрировали резервы. Кроме того, висящие над полем шары — отличный способ видеть и нас.
— Джеймс Вы покинули русскую службу до русско-турецких войн? — спросил Фридрих.
— Да, Ваше Величество! Тогда подготовка к войне велась, но только среди приближенных к Петру Федоровичу… — начал отвечать на вопрос короля Кейт, но был Фридрихом же и перебит.
— Оставьте ноты уважения русскому выскочке при себе, генерал! Он, Карл Петер, мой неразумный племянник, превратившийся в варвара, не более того, — Фридрих жестко посмотрел на фельдмаршала, которого некогда переманил с русской службы, пообещав повышение чина с русского генерал-аншефа до прусского генерал-фельдмаршала.
— Простите, мой король! Это привычка еще со времен службы в русской армии, — повинился Кейт.
— Удалось выяснить, кто командует правым флангом русских? — задал вопрос Фридрих, не реагируя более на Кейта.
— Скорее всего, генерал-аншеф Ливен, — ответил фон Шверин.
— Меня беспокоит, господа, что у нас многое «скорее всего», — раздраженно сказал король. — Винтерфельдт! Вы всегда ратуете за рекогносцировку. Что скажете?
— Ваше Величество! Наши позиции неплохи. Русские отсечены от отступления лесом и речной преградой. На правом русском фланге есть некоторое преимущество у противника. Там имеются возвышения, которые русские используют для более качественного артиллерийского обстрела наших позиций, — отвечал генерал фон Винтерфельдт.
— Ханс! Срочно отправляйтесь на свой правый фланг и начинайте косую атаку! — скомандовал король.
— Кейт! Русские уже продавливают Ваш левый фланг своими дьявольскими пушками. Отправляйтесь, и главной задачей станет сохранить позиции, позволить русским увязнуть в позиционном бое. Два полка кирасиров у Вас остаются в резерве на случай прорыва неприятеля, — отдавал распоряжения Фридрих.
Между тем, ракеты, о которых так пренебрежительно высказывался прусский король, делали свое дело. Массированный обстрел этим оружием прусских позиций не позволял артиллерии качественно отвечать на русские артиллерийские удары. Постепенно, но неуклонно, особенно на правом русском фланге, удавалось выбивать немецкие пушки и получать все большее преимущество в плотности огня.
А «неразумный племянник» уже наблюдал за разворачивающимся сражением, находясь всего с сотней казаков в трех верстах южнее прусских позиций.
Глава 9
Глава 9
Южнее Кенигсберга
15 июля 1752 года. 10:30
— Степан, мы отправляемся в ставку Румянцева. Возьми сотню, ты меня сопровождаешь! Остальные пусть остаются здесь и ждут сигнальной ракеты! — повелевал я, не обращая внимания на недовольную физиономию казачьего генерала.
Степан рвался в бой. Это понятно, он воин. Вместе с тем, казак все больше оттирал меня от всех событий, опекая, словно ребенка. Но я не собирался в глазах моих же офицеров выглядеть что-то вроде разнеженного мальчика. Фридрих практически на острие атаки, его авторитет в армии непререкаемый. Мое же нахождение не на поле сражения, но рядом с ним, дает в том числе и в политические преференции. За что меня убили в иной истории? В том числе за то, что предал армию, завоевания, что были совершены через кровь русского солдата и офицера. Тут же император сам на войне и сдаваться не собирается.
— Воля Ваша! — сказал, как будто обиделся, Степан.
Может, и многое я позволяю ему, даже проявлять некоторые капризы, хотя должен взять «под козырёк» и выкрикнуть «есть». Но порой хочется увидеть в людях вот такие эмоции. Честные, неподдельные. А то чаще всего заискивание, лицемерие, льстивость, официоз. Даже с женой…
Через полчаса я уже был в ставке Румянцева.
— Ваше Императорское Величество⁈ — растеряно сказал Петр Александрович.
— Работайте, генерал-аншеф. Нарабатывайте на чин фельдмаршала! — позволил я себя шутку.
— Ваше Величе…
— Я сказал: работайте! И учтите в своих раскладах три с половиной тысячи кавалерии южнее прусских позиций на пять-шесть верст. Красная ракета — атака, синяя — перейти в расположение наших войск, — перебил я Румянцева.
Может, и не надо было, вот так, как снег на голову являться в Центр управления сражением? Все вокруг как-то растерялись. Началась суета, даже позабыли о том, что уже как час идет сражение.
— Пруссаки вышли линией на левом фланге! — закричал офицер, который следил на сигналами с воздушного шара. — Шар теряет высоту!
— Запускайте следующий! — закричал Румянцев.
— Нет готового к запуску, все использовали. Двадцать минут до готовности шара! — сообщил офицер.
— Петр Александрович! Успокойся и работай! Ничего страшного не происходит! — нарочито спокойно говорил я, стараясь быть убедительным, чтобы к Румянцеву вернулась уверенность.
«Ничего страшно, действительно, не происходит, просто ведем бой с одним из гениев военного искусства современности» — подумал я, но вслух подобное говорить не стал.
— Вестовой! Генералу Брауну передать, чтобы занял оборону и стоял. Никакого отступления! — приказал Румянцев.
На самом деле у Румянцева на левом фланге образовался вполне себе козырь в виде трех полков кавалерии, с которыми я прибыл. Но командующий и так это знает. Пусть воюет! Это будет его победа… или поражение. Не дай Бог!
Русский правый фланг пришел в движение, и после очередного массового запуска ракет и ядер по позициям пруссаков егеря генерал-аншефа Ливена двинулись вперед, беря на прицелы прусских офицеров. Следом пошли гренадеры.
В это же время левый фланг принимал удар прусской косой линии.
*………*………*
Южнее Кенигсберга
15 июля 1752 года. 11:10
— А что, богатыри русские! Поддадим супостату? Не робей, братцы! И пруссака бить можно и нужно! Держи строй! — воодушевлял солдат Александр Васильевич Суворов, ведя головной полк своей дивизии в атаку.
Пруссаки так же выстраивались в линию, по которой периодически прилетали русские ядра. Демидовские гаубицы били навесом, что позволяло русским егерям и гренадерам все ближе подбираться к вражеским позициям, практически не встречая сопротивления. Вот уже метров пятьсот осталось до пруссаков. Еще шагов сто и начнут работать штуцерники, пруссакам вообще станет неуютно строить линию.
— Кирасиры! Кирасиры поганых! — кричали справа от Суворова в метрах двухсот.
— Каре! Всем строиться в каре! — закричал Александр Васильевич.
Споро, четко, словно на учениях, стали образовываться не менее десяти каре. Однако, прусские кирасиры не позволили ощетиниться полку, который стоял в большой линии крайним справа. Началось избиение русских пехотинцев. Он задержали и сбили динамику атаки кавалерии, отчего остальные полки успевали выставить каре.
— Передайте братцы, чтобы Второй Новгородский полк поддержал Ладожский! — крикнул Суворов, с тоской смотря на позиции неприятеля.
Генерал-майору хотелось не оборонятся, а лихо вскочить на прусские позиции, пока неприятель все еще не может построить свою линию. Идеальный шанс продавить пруссаков на правом фланге.