Впрочем, даже во Вьене на улицах ощущалась нервозность. Не просто волнение Конгрессии. Здесь царило напряжение, словно задержанное дыхание. В переулках и на далеких площадях горели костры — сжигали трупы в страхе, что их ожидает худшая участь. Толпы, наблюдающие за нашей процессией, были взволнованы. Гвардеец на норовистой лошади потерял шлем, и местные засмеялись — на грани истерики.
Все четыре дороги во дворец были достаточно широки, чтобы от ворот резиденций на одной стороне не добросить копье до другой. Наша колонна ехала посередине, по пятнадцать в ряд, но тридцать сомкнутых рядов, кареты в центре, обоз позади. Увязавшиеся за нами, включая передвижной дом Онсы, полный продажных ласк, отстали на окраине. Капитан Деверс объявил, что в Золотые Ворота не должны проникнуть нежелательные элементы. Мне пришлось усмехнуться. Уверен, что фургон с проститутками провез бы в эти ворота меньше греха, чем Сотня в ее лучшие дни.
Я ехал дальше и все больше мрачнел. Я приехал сменить одну корону на другую, свой трон — на менее удобное кресло. Возможно, я найду третий путь Фекслера Брюса и залатаю трещины, опутавшие мир. Этого я не знал. Но я знал, что Йорг в новой короне, на троне высшей власти, будет все тем же. Не лучше. Не более способным освободиться от своего прошлого и от шипов, впившихся слишком глубоко.
Дворец императора расположен на площади столь обширной, что огромные здания в глубине кажутся крошечными. Четыре дороги смыкаются у подножия дворца, проходя по огромным просторам брусчатки, лишенным статуй, фонтанов и памятников. Обычно здесь толпятся богатые горожане, тратя деньги во всевозможных лавках и палатках, но во время Конгрессии лишь беспрепятственно веют осенние ветра.
— Божья шлюха!
Макин прервал мои размышления. Он привстал на стременах.
Сэр Кент нахмурился — со времени обращения он не выносил богохульство.
— Безобразие! — шикнул я на него. — Да что там случилось-то?
— Сами увидите, когда оторвете задницу, — сказал он, чуть улыбаясь, но все еще недоуменно моргая.
Я вздохнул и тоже встал. Вдалеке, на полпути до дворца, Западную улицу пересекала тонкая линия солдат в черных плащах. Что-то знакомое было в шлемах с красными гребнями, в сочетании блестящих кирас со смехотворными панталонами в синюю и желтую полоску.
— А, чтоб меня, это же папесса.
Я сел.
— Папесса? — спросил Райк, словно впервые слышал это слово.
— Да, брат Райк. — Колонна замедлила шаг. — Толстая старая тетка в смешной шапке, да еще и непогрешимая.
Мы приблизились, копыта цокали по мощеной дороге. Папские гвардейцы ждали, бесстрастные, уперев древки алебард в мостовую, флажки развевались, пики устремлены в небо. Капитан Деверс остановил своих людей. Позади папской охраны возвышался портшез — огромная изукрашенная конструкция, закрытая со всех сторон от непогоды и любопытных глаз. Десять носильщиков навытяжку стояли у шестов.
— Ее святейшество желает говорить с королем Йоргом, — произнес один из гвардейцев, вероятно главный, но внешне ничем не отличавшийся от остальных.
— Будет интересно.
Я спрыгнул с седла и прошелся к началу нашей колонны.
Миана открыла дверь, когда я проходил мимо кареты Холланда.
— Веди себя прилично, Йорг, Мартена может не оказаться рядом, чтобы спасти положение.
Я обернулся, взял ее за руку и улыбнулся.
— Мне стоило сорок тысяч золотом явиться на эту встречу. Я не потрачу столько зря, моя королева. Я порой легкомыслен, но отнюдь не идиот.
— Йорг.
Ее рука выскользнула из моей, в голосе послышалось предупреждение.
Передние ряды разомкнулись, и я подошел к панским гвардейцам. Человек, который вызывал меня, теперь осуждающе смотрел на Гога у меня на бедре.
— Ну, значит, проводи меня к ее святейшеству. Не могу же я ждать целый день, у меня дела. — Я кивнул на огромный купол дворца у него за спиной.
Пауза — и он повел меня сквозь строй. Мы подошли к портшезу, и трое носильщиков поспешили вперед со стульями, двое несли широкую кушетку с лиловыми подушками, один — простой стул черного дерева для меня.