Ближняя дверь открылась, и оттуда показались бесконечные метры лилового шелка, обтягивающие колышущуюся плоть. Носильщики вытащили короткие пухлые руки, унизанные кольцами, потянули, пятый носильщик толкал. Гора хрюкнула, и показалась опущенная голова, редкие черные волосы прилипли к потному малиновому лбу. Золотое распятие висело под складками шеи — тяжелое, полсантиметра толщиной, в полметра длиной, на перекрестье — рубин, знак крови Христовой. Должно быть, эта штуковина была тяжелее младенца.
И вот она вышла, верховный понтифик, пастырь огромных стад, слизень, выманенный из гнезда. Запах цветочных духов и масел не мог скрыть исходящее от нее зловоние.
Они усадили ее на кушетку, которая явно была узковата. Гвардеец остался рядом со мной. Бледные внимательные глаза, руки в шрамах. Панталоны меня не отвлекали: бдительных надо держать в поле зрения.
— Ваше святейшество.
Пий CXII, если обращаться по имени.
— Король Йорг. Я думала, вы старше.
Ей было лет под семьдесят, но ни единой морщинки — слишком уж толстая.
— Вы одни? Ни кардиналов, ни епископов для обслуги, даже ни одного священника, чтобы нести вашу Библию?
— Моя свита гостит у лорда Конгрива в его сельском поместье, они изучают донесения о беспорядках у Сестер Милосердия, монастыря с причудливой историей. — Она достала лиловый платок и вытерла слюну в уголке рта. — В должное время я присоединюсь к ним, но думаю, что наша встреча наедине окажется более… плодотворной. Слова, которыми мы тут обменяемся, не будут записаны. — Она улыбнулась. — Даже папессе, говорящей от имени самого Бога, непросто обуздать ватиканских архивистов. Для них нет большего греха, чем позволить папским словам кануть в неизвестность.
Она снова улыбнулась, складки на шее дрогнули.
Я поджал губы.
— Так чему я обязан этим удовольствием?
— Хотите, велю Тобиасу принести вина? Кажется, вы бы не отказались выпить, Йорг.
— Нет.
Она помолчала, ожидая вежливых объяснений. Я их не дал.
— Вы строите собор в Годде.
Темные глаза смотрели на меня, похожие на ягоды смородины в белом пудинге.
— Новости быстро распространяются.
— Вы не единственный, кто беседует с «богом из машины», Йорг.
Духи Зодчих говорили с ней — Фекслер сказал мне. По его словам, они настраивали церковь против магии в любых формах, как чтобы не дать священникам осознать собственную способность управлять массами, так и чтобы побудить их запретить использование этих сил другими. Любая вера, подкрепляющая мировоззрение или титул, безмерно усилит их обладателя. Мне нравилось, что ее ограничивает то, что она считала тайным священным знанием.
— Зачем строить собор сейчас? — спросила она.
— Собор строят уже двадцать лет. Всю мою жизнь.
— Но скоро строительство завершат, и люди будут ждать, что я приеду благословить его перед первой мессой. — Масса ее тела заколыхалась. — Я слышала это, когда ездила в Скоррон, и приехала переговорить с вами. Вы, должно быть, знаете зачем.
— Вам тут безопаснее.
— Я наместник Христа и хожу без опаски повсюду в христианском мире!
В ее голосе послышался гнев, но, скорее всего, напускной.
— Ходите?
Она спустила мне это, лишь холодно глянула.
— Я выслушаю вашу исповедь, Йорг. И дарую прощение кающемуся.
— Я исповедуюсь вам? — Я покачал головой, хрустнули позвонки. — Я — вам?
Ее гвардеец приблизился на полшага. Я подумал: интересно, кто он еще? Убийца? Палач? Возможно, он проходил обучение у белокожего кузнеца сновидений, посещавшего Логово по делам Ватикана.
— Вы подослали убийцу к моей жене и нерожденному ребенку.
В глубинной тьме поднялся холодный ветер, и угли былой ярости вновь разгорелись.
— Мы бродим по юдоли слез, Йорг, важно лишь, как мы направляем свои шаги.
— Что это значит?
Предполагалось, что я с умным видом кивну? Признаю, что ее мудрость не нуждается в смысле?
— Несомненно, скоро состоятся похороны вашего отца. Если папесса лично проводит его в рай на церемонии, ваше положение на Конгрессии будет намного выше. Не говоря уже о таких мелочах, как папская санкция на наследование.
— Он действительно мертв?
Я увидел его лицо, без всяких эмоций он окидывал взглядом свой двор. В могиле он будет ровно таким же. Не в меньшей степени человеком.
— А вы не знали?
Она подняла тяжелую бровь.
— Знал.
Я увидел его на самой высокой башне, в тенях и алых лучах заката, волосы струились по ветру. Я видел его с матерью, смеющегося, слишком далеко, чтобы услышать его.