Галлегар запускает руку ей в волосы и одергивает ее голову назад, чтобы мама смотрела на него.
— Но на секунду подумал, что возможно сохраню тебе жизнь. Может, позволю каждую ночь выбирать тебе мужчину, который будет насиловать тебя.
Сила растет из-за гнева, который подпитывает ее. Я делаю шаг вперед, и затем другой, но никто меня не замечает. Они смотрят лишь на друг друга.
Мама смеется в лицо королю, насмехаясь над его угрозой.
— Пока это будешь не ты, я с удовольствием понесу наказание.
Волосы на моих руках встают. Мамины слова и голос звучат по-разному. Я всегда думал, что она ласкова, но нет. Боги, мне теперь более чем ясно, что она не такая. Мама может быть кем угодно — любящей матерью, королевским шпионом, вынужденной женой или неуклюжим писарем. Под всеми этими масками находится женщина, которая заставляет мужчин содрогаться.
Король отходит назад, шокированный ее словами также, как и я.
Шок улетучивается прочь, и черта лица Галлегара заостряются. Его гнев таков же, как и мой. Она вспенивается под кожей, накапливая силу.
Не удивляюсь, почему мама с ужасом смотрела на меня все эти годы, когда я терял контроль над гневом, из-за чего вырывалась моя сила. Теперь понятно, почему она внушала мне нужду о контроле — потому что видела то, что сейчас вижу я.
Меня, как вылитую копию отца.
— С любым, кроме меня? — удивляется Галлегар. — Вот так? Ты привыкла обслуживать рабов и воров? — Его гнев возрастает. — Если я так уж и плох, то должен принять это за честь. — Его руки тянутся к ремню, чего для меня было достаточно.
Прежде чем осознать, что делаю, я двигаюсь сквозь тьму и материализуюсь перед отцом. Тело наклоняется вперед, кулак назад, и мгновением позже с ревом ударяю его в лицо. Я вкладываю в удар всю свою злость, страх и не хилую дозу силы.
Галлегар отлетает назад, и его тело ударяется о столб, который разбивается от удара его спины.
Мне бы схватить маму и бежать, но это мой отец. Отец, который унизил ее, угрожал ей и ударил. По которому я когда-то тосковал. Тот же самый мужчина, от которого защищала мама. Который проклял кровь у меня в венах.
Я чувствую эту нашу сильную, отвратительную кровь. Она соблазняет меня быть злобным и закончить то, что начал. И я все еще плохо контролирую собственный гнев, чтобы сопротивляться магии.
Я выпрямляю плечи и расправляю позади крылья.
— Десмонд, — говорит мама за мной, — не надо.
Игнорируя ее, я направляюсь к отцу. Тьма собирается вокруг меня, пока смотрю, как он садится. И подхожу к нему, когда он вытирает струйку крови с уголка рта.
Он смотрит вверх на меня, а затем на крылья.
— Так слухи правдивы. — Его взгляд переходит на мое тело, которое, как и сам знаю, выглядит тощим и жилистым. — Сожалею, но выглядишь ты не очень.
Я ничего не говорю, хотя челюсть сжимается.
Мы не отрываем друг от друга глаз. Ярость двигается, словно извилистая река под нашей кожей.
Наконец отец одаряет меня злобной улыбкой.
— Да, ты все-таки мой сын. Эта сила — ужасная ноша, не правда ли?
Не уверен, что мог бы ответить ему, если бы хотел. Мне нужно высвободить магию, пока она не поглотила меня.
Мама хватается за мое плечо, нарушая напряжение.
— Оставь его, Десмонд, — произносит она тихо.
Но не достаточно тихо.
Глаза короля переходят на мать.
— Оставить меня? — переспрашивает он, сужая веки даже когда начинает усмехаться. — Думаешь, я позволю вам двоим сбежать от меня дважды?
В одну секунду отец сидит передо мной, в другую — исчез.
Я испуган.
Такая же сила, как и у меня.
Это все, о чем я успеваю подумать, прежде чем мамина рука соскальзывает с плеча.
Я оборачиваюсь и вижу короля у нее за спиной, держащего нож у ее горла.
Он не колеблется. Быстрее, чем я смог бы отреагировать, он проводит лезвием по нежной коже, перерезая горло единственной, о ком я когда-либо заботился.
Кажется, время останавливается. Все остановилось.
Вся моя жизнь кончается в одно мгновение, в одно ужасное мгновение. Это не может быть правдой. Ничто из этого не может быть реальным.
Ни кровь, что льется из ее горла, как некое ожерелье. Ни удивленное лицо матери или ее сбившееся дыхание, из-за которого пузырится рана. Ни удовлетворенное лицо отца и его гневный взгляд.
Это… это все невозможно.
Сразу время возвращается к своему обычному ритму, и я осознаю, что все возможно. Это происходит по-настоящему. Вот так выглядит смерть. Так ощущается настоящая, нескончаемая потеря.