Нет времени блокировать атаку. Если я ничего не сделаю, то буду покойником. Не будет ни мести, ни пары, ни завтра. Только то, что приходит после смерти фейри.
Как только я собираюсь растаять во тьме, тень сбивает меня в сторону.
От неожиданности крылья складываются, и я падаю вниз. Я восстанавливаюсь за несколько секунд, и после вижу то, что превращает кровь в лед. На месте, где я был ранее, теперь Малаки.
Его рука поднята, блокируя большую часть удара предплечьем, но лезвие врага все еще впивается ему в лицо, так глубоко, что может задеть что-то важное.
На долю секунды мир затихает.
Мой друг, мой горячо любимый друг. Он защищал мой секрет от мира, и теперь принял меч на себя.
Я воплю, рассекая тишину.
Тьма выплескивается из меня, поглощая врагов и затопляя рассвет тенями. С усилием я укрощаю и загоняю магию внутрь себя, прежде чем ближайшие солдаты смогли сделать что-то, нежели озадаченно все лицезреть. Никто не знает, каков на самом деле охват моей силы.
Крылья Малаки складываются, и тот начинает падать с неба. Магия бушует в моих венах, пока лечу навстречу ему, и едва могут дышать через боль, что отдается в груди. Я сближаю дистанцию между нами и ловлю его.
— Поймал, друг, — произношу я.
Его лицо — смесь мяса и крови. Одного глаза нет, другой расфокусирован.
Я смотрю в небо в тот момент, когда вижу яркого дневного солдата, смотрящего беспристрастно на меня, отчего мои руки еще сильнее сжимают Малаки.
Обдумав, солдат поворачивается ко мне спиной и продолжает бой в воздухе.
Он не посчитал меня угрозой. Его ошибка.
Я опускаю нас с Малаки на землю. Другу нужен целитель, но сейчас даже целители борются за свои жизни. Лучшее, что могу сделать, это приглушить его боль. Я провожу рукой по лицу, чувствуя, как его агония пульсирует под ладонью, прежде чем магия проедается сквозь нее. Она поможет лишь на час или около того. Надеюсь, этого будет достаточно.
Я осматриваю горящий лагерь. Негде спрятать его. Половина палаток в огне, а остальные вот-вот будут следующими. Я решаю уложить его в кучу оставленных вещей на окраине лагеря, укладывая Малаки так, чтобы он выглядел пораженным. Это лучшее укрытие, которое могу сейчас предоставить ему.
Я ухожу от него и должен себя уверить, что с ним все будет в порядке.
— Я вернусь, мой друг, — обещаю я.
Но сначала месть.
Я устремляюсь в небо, глазами сканируя небо, пока гнев поет сквозь вены. Вражеские солдаты не успевают прикоснуться ко мне; моя темнота вырывается, пируя ими по одному. Я проклинаю себя, позволяя силе выходить из меня так безрассудно, но никогда я не был так близок к потере друга.
Он был готов умереть за тебя.
Только одна персона заботилась обо мне так сильно, из-за чего она потом умерла.
Внизу весь мир в огне. У Малаки остается немного времени. Все нужно прекращать. Так или иначе, я это сделаю.
Я ловлю взглядом блестящую фею Дня вдалеке. Он быстро обрабатывает ночных солдат, которые падают вниз один за другим.
Я направляюсь к нему, махая крыльями, как сумасшедший. Его броня пульсирует ослепительным светом. Он, должно быть, королевский гвардеец. Его сила практически изливается из него.
Я достигаю его, когда он вынимает меч из живота одного из солдат Ночи.
Тело трясет от нужды вступить в дуэль. Вместо этого я останавливаюсь на полпути взмаха крыла от солдата Дня.
Контроль, Десмонд.
Его лезвие запятнано кровью. Но когда разглядываю, кровь пузырится и с шипением испаряется на металле, пока совсем не исчезает. Меч зачарован всегда оставаться чистым.
Кожа и волосы выглядят как чистое золото. Глаза голубее самого топаза. Кожа сияет как солнце. Я только слышал истории о близнецах Солейл, но догадываюсь, передо мной один из них.
Гвардеец крутит запястьем — меч свистит, рисуя восьмерку в воздухе.
— Вернулся за большим, теневая подстилка?
Я сжимаю хватку на собственном мече.
Ублюдок чуть не убил моего дорогого друга. Ему нужно умереть.
Сила удваивается сама по себе и стремится выбраться наружу. Но я не заинтересован в том, чтобы стереть этого фею в порошок магией. Я хочу забрать его голову старомодным способом.
Поэтому жду.
Когда я не двигаюсь и не атакую его, тот вздыхает, оглядываясь на горизонт и расслабляя плечи, давая понять, что ему утомительно иметь дело с такими доходягами, как я. Неохотно гвардеец возвращает внимание ко мне и начинает надвигаться, сокращая между нами расстояние. Все это время я парю в воздухе, ожидая.