— Что с тобой сегодня стряслось? — спрашивает Малаки, изучая мое лицо.
Я смотрю на него. Каждый, кто знает меня, понимает, что не люблю делиться о себе.
Я увожу взгляд в сторону.
— Сегодня годовщина смерти моей матери.
Неловкая тишина, а затем Малаки выдает:
— Черт. Соболезную. Я не знал.
Я все еще не поворачиваюсь к нему.
— Извинения ни к чему.
И на этом я вздымаю в небо с зачарованными крыльями, которые выглядят желтовато-серыми, как у моли.
Некоторое время спустя, после того, как мы переправили несколько ящиков с проклятыми водами Мемноса на Землю и вернулись обратно, у нас с Малаки выдается шанс на еще один разговор.
Мы петляем по улицам Мемноса, дебри которого давят на нас со всех сторон. Темная жидкость скользит по дороге, сделанной из булыжника. Я чувствую на себе взгляды множества созданий, которые прячутся за тьмой.
— Не хочешь остаться на немного? — говорит Малаки. Это его старые излюбленные места. Он жил на Филлии, сестре-острове Мемноса, но из того, что он рассказывал мне, Малаки провел здесь большую часть времени, резвясь с монстрами. Мы можем направиться к Филлии, — продолжает он, — где женщины меняют лица, а рекам из эля нет конца.
Я не прям в настроении, чтобы задерживаться, и не тот, кто заинтересован в эле и женщинах — несмотря на предыдущий распорядок дня.
Малаки толкает меня локтем.
— Ну же, Юриен. Ты не в том состоянии, чтобы быть одному.
Он прав. Была б моя воля, я бы только и сидел в темноте, размышляя над тем, какими способами убить отца.
Низкий смешок исходит из густой листвы слева от меня.
— Малаки Фантазия. — Создание выходит из темноты, — сколько лет, сколько зим.
Я смотрю на какого-то чертенка с заостренным носом, подбородком и с несколькими рядами острых зубов, что заполняют его рот.
— Приятель, — здоровается Малаки, подходя к созданию с улыбкой на лице, и оба пожимают друг другу руки. — Я думал, ты переехал на Землю.
— Так и есть. — Черт, или кем бы он ни был, смотрит на меня. — Ведьма изгнала меня обратно, когда я сожрал ее знакомого. — После сказанного он ковыряется в зубах.
Малаки качает головой.
— Как повезло… — Пока они разговаривают, я блуждаю по дороге, входя в густую поросль, которая прилегает к тропе. Здесь, в дикой местности, скрыто то, что пугает даже фейри.
Но мне глубоко наплевать.
Я двигаюсь все дальше вглубь леса. Темные пикси светятся темно-малиновыми и фиолетовыми цветами; они сидят на ветвях, наблюдая за мной. Я слышу, как скользит чешуя по мертвым листьям и вой зверей, которых лучше не трогать.
Я слышал столько предостерегающих сказок о том, чтобы держаться от лесов Мемноса подальше, но прямо сейчас они не пугают меня.
Оттуда, где я стою, звезды, скрытые плотной листвой, которая жадно питается тьмой, почти невидимы. Я могу почти притвориться, что навес надо мной — это сводчатый потолок моего пещерного дома. А призрачные крики банши и призраков, которые могу себе представить, — усталые вздохи моей матери.
— Она была очень храброй, пряча тебя таким образом.
Я резко оборачиваюсь.
Среди скрученных деревьев стоит красивая женщина, ее серебряные волосы спиралью ниспадают к талии.
— Твоя мама, — добавляет она.
Я хмурю брови, немного откланиваясь назад. Не по-умному доверять тому, что обитает в лесах Мемноса. Особенно тем, кто ужасно красив.
Она ухмыляется и направляется ко мне сквозь заросли.
— Кто ты? — интересуюсь я, рассматривая ее.
Она цокает языком.
— Десмонд Флинн, ты же знаешь лучше всех, что если хочешь ответы, то нужно сперва заплатить.
Откуда она знает мое настоящее имя?
…Женщина знает многое…
Она протягивает руки, чтобы обхватить мои щеки. Я смотрю на нее не уверенный, должен ли повернуться и уйти или же задержаться и услышать то, что она должна сказать.
Но женщина не дает мне выбора.
Я чувствую крошечный укол боли, когда один из ее острых ногтей режет кожу на скуле. Я отталкиваю ее руку, когда она прижимает большой палец к порезу.
И затем смеется; смех звучит словно колокольчики, когда отстраняется от меня. Она растирает ее пальцами и после пробует на язык.
— М-м-м, — мычит женщина, резко закрыв глаза. — Как необычно.
Я вдыхаю ее магию.
Она — какая-то прорицательница.
Женщина открывает глаза.
— Вероятно, я должна звать тебя Десмондом Никсом, наследником трона Царства Ночи, сыном, который должен был умереть.
Инстинктивно рука тянется к кинжалу у моей талии.
Ее губы изгибаются.
— Мне не стоило этого знать? — Она подносит палец к устам, стуча по ним дважды. — Ладно, Юриен Нова, бастард шлюхи, ты никто из ниоткуда, который ничего не делает со своей жизнью и которому предначертана рабыня. Это то, что ты хотел услышать?
Предначертана… рабыня?
Нет. Во имя богов, нет.
— Ты лжешь, — произношу я.
Женщина-фея вздергивает головой.
— Насчет чего? Что твоя мать была шлюхой? Или того, что ты — бастард?
— У меня нет пары. — Фея она или кто-либо еще.
— А, это. — Ее взгляд пробегается по мне, после чего она улыбается. — Я думала, ты обрадуешься услышать, что у тебя есть пара. Знаешь ли, не всем фейри предоставляется такая возможность.
Желудок опускается от данной возможности. Могут ли люди быть предначертаны фейри?
Она наверняка врет.
Женщина изучает меня, и на ее лице довольство лишь растет.
— Значит, могучему Десмонду Флинну нормально, что он освобождает рабов, но не женится на одной из них? — Она опять цокает. — Ужасно лицемерно для мужчины, которого растили бессильным и без гроша в кармане.
На задней стенке горла чувствуется желчь.
— Врешь, — повторяюсь я хриплым голосом.
Женщина одаривает меня жалостливым взглядом.
— Ох, мой повелитель, с чего бы мне?
То, что говорит эта женщина, безумие.
— Я — не повелитель, — отвечаю, сглатывая.
Я даже никогда не спал с рабыней. А взять ее, как свою жену, как родственную душу…
— Точно, — дерзко произносит она, — ты же бастард. Я забываю, что мы все еще притворяемся.
Я наблюдаю за тем, как женщина начинает кружить возле меня. Черт, возможно, что она говорит правду? Она знала обо мне и другие вещи.