Хорошо, что мои стрельцы, в отличие от большинства нападающих, профессиональные воины, хоть и из столичного гарнизона. Рубиться умеют всяко лучше этого сброда, причём настолько, что разница в численности, похоже, скоро исчезнет.
Неожиданно позади нападавших упал, дымясь, какой-то темный предмет величиной с голову. Три-четыре секунды - и грохнул взрыв!
Ничего нет в бою хуже растерянности. Страх - это постоянный спутник бойца, но его можно одолеть, загнать вглубь. Нехватка боеприпасов, оружия - худо. Но их можно отбить у врага, а там и из тылов что-нибудь подкинут. А вот если человек растерялся, дрогнул, опешил, на миг издав фальшивую ноту в музыке боя - тут и конец всему, пишите письма мелким почерком!
Так и тут: хоть взрыв и не нанес заметного ущерба нападающим, - по крайней мере, я не увидал убитых им врагов, - но бандиты растерялись, решив, видно, что зажаты в клещи с фронта и тыла.
Кто-то завопил:
- Измена!
Кто-то:
- Спасайся, братия! - и кинулся перелезать через тын.
Кто-то, просто отбросил топор в надежде на пощаду и рухнул на колени, размашисто крестясь.
Дурной пример - заразителен, так что спустя полминуты толпа погромщиков разбежалась кто куда. Троих воинов в тегиляях, сохранивших присутствие духа и желание драться, стрельцам пришлось порубить, а полдюжины пленных покорно дали связать себя собственными кушаками.
Теперь, когда никто не мельтешил оружием перед глазами, отвлекая от обозрения окружающего пейзажа, мы увидели, что двое защитников часовни стоят уже совсем неподалёку, всё также своим видом выражая готовность продолжить драку. Но теперь к ним присоединился третий: полный молодой мужчина с усами-пиками под подозрительно семитским носом. Верхнюю половину лица носача маскировала тень от широкополой шляпы с закреплённым серебряной пряжкой пучком ярких перьев, смахивающих на хвост попугая ара. Длинный кинжал его оставался в ножнах у пояса, но в правой он привычно держал пистолет с солидным бронзовым шаром на конце рукояти. Хорошая, однако, штука: и баланс оружию даёт нормальный, и по башке таким заедешь - никому мало не покажется. А это в эпоху однозарядного оружия - весомый аргумент.
- Я же велел: всем убрать оружие! Вам что - непонятно? Развели, понимаешь, фехтование!
Нет, ну сколько раз можно повторять? Царь я или не царь? Должны меня слушать, или не должны?
Вот обижусь и уйду. В монастырь. В женский.
Усач с пистолетом засунул оружие за широкий ремень со здоровенной фигурной пряжкой, прикрывающей чуть ли не треть живота и поклонился на европейский манер. После чего что-то сказал своим товарищам на незнакомом языке, отдалённо смахивающем на германскую мову.
С видимым нежеланием воины отёрли окровавленное оружие и вложили клинки в ножны. Теперь, когда боевая суета прекратилась, я обратил внимание на существенную разницу в их вооружении и доспехах. Одинаковыми, вернее, сходными внешне, были только глубокие полукруглые шлемы с прикрывающими лица от поперечного удара стрелками-наносниками, которые крепились на краю козырька. Загривок прикрывали собранные наподобие рачьих хвостиков трёхсегментные назатыльники. Но вот всё остальное - заметно разнилось. Если один был облачён в пластинчатые доспехи с прикрывающей тело железной кирасой, латной 'юбкой' и наплечниками, а ноги защищались поножами на бедрах и ниже колен, то серый кафтан второго был закрыт спереди лишь изрубленным кованым нагрудником и 'набрюшником' из нескольких пластин внахлёст. Да и оружие заметно разнилось: воин в сером кафтане - или как эта одежда ещё называется? На наши русские кафтаны всё же не совсем похоже, - гордо носил у пояса саблю, на первый взгляд, весьма похожую на стрелецкие, но всё же слегка не такую. А его товарищ вооружился тяжёлым даже с виду прямым палашом с гардой, прикрывающей всю кисть руки и длинным тонким кинжалом, больше смахивающим на шило-переросток, упрятанное в изящные кожаные ножны с медными чеканными накладками.
Скрыв оружие, троица приблизилась, насторожённо поглядывая на заляпанных кровью стрельцов, всем видом выказывающих готовность напластать на заготовки для бифштекса любого, кто не так посмотрит на их государя. Нестройно, но почтительно поклонились: толстячок даже повыкаблучивался, перебирая ногами в тупоносых туфлях и метя шляпой московскую пыль.