Что касается основной массы мятежников и бандитов, захваченных во время мятежа и пойманных позже по показаниям свидетелей и допрашиваемых татей, то я решил приспособить их к делу. Незачем им зазря хлеб скармливать, пускай потрудятся. В отличие от князей да бояр большинству этих погромщиков физический труд не в новинку. Колонна преступников была отправлена под конвоем в Тулу, куда уже был вызван отряд касимовских татар. От этих природных людоловов не очень-то поубегают. Получив инструменты, первые русские каторжане должны будут проложить дорогу от самой Тулы до хорошо известного мне места. Того самого, где в двадцатом и двадцать первом веках будет стоять моя родная Киреевка. Я особо настоял именно на этом, поскольку других мест, где точно имеются природные ископаемые, попросту не знал. Конечно, в прошлой своей жизни я бывал и на Сивашских соляных озёрах, видел и рудники Криворожья, и шахты российского и украинского Донбасса. Вероятно, и сейчас смог бы их отыскать, доведись оказаться в тех местах. Но увы: Кривбасс, Донбасс и Приазовье для нас были недоступны. Сейчас там лежало Дикое Поле, где хозяйничали татарские разбойничьи орды.
Случалось мне в прошлой жизни съездить и на Север, куда семейство дочери перебралось. Показали там родичи громадный котлован Ковдорского рудника, на дне которого КамАЗы кажутся размером со спичечный коробок и хвалились, что металлов в тамошней руде - чуть не вся таблица Менделеева. Может, и привирали, но в Советском Союзе пустое место никто бы осваивать не стал. Вот бы где прииск открыть, да вряд ли выйдет. И не только потому, что точное место указать я не сумею, поскольку определённо знаю лишь, что город тот будет стоять западнее Кандалакши, а вот насколько западнее - и не ведал сроду. Проблема тут ещё и в том, что есть у меня нехорошее подозрение: а не прихватили ли ту землю, где в СССР будет стоять город Ковдор, шведы? Финские племена в семнадцатом веке точно живут под ними, а до советско-финской границы в ту мою поездку было не так уж и далеко... Ну и третья проблема - транспортная. Грузы в Русском царстве перевозятся либо по рекам, либо санными обозами. По тёплому времени и колёсные повозки используются, но в весеннюю и осеннюю распутицу возить руду на телегах - людям мучение и лошадям погибель.
А с лошадьми на Руси дела такие, что, может, бывает и хуже, но не сразу сыщешь. Мало их сейчас, да и те, что есть, в массе своей породы слабой и низкорослой. Татарские лошадки, может быть, и лучше, но не намного. Конечно, свежая кровь от захваченных при стычках с ногаями и крымчаками коней постепенно улучшает породу, но такими темпами чего-то путёвого в ближайшую сотню лет добиться вряд ли получится. Вот у ближайших западных соседей - мадьяр и ляхов - боевые кони на загляденье: быстрые, выносливые, злые в сече... Вот только вожделенные венгерские жеребцы отделены от нынешнего русского рубежа Диким Полем, где 'резвятся' чамбулы степняков и никому неподконтрольные казаки-разбойники, которым по большому счёту всё равно, кого пограбить: ногайскую ли отару угнать, в окрестностях ли русского приграничного острожка покуролесить, маеток ли шляхетский на польской Слобожанщине дымом в небо пустить или на своих судёнышках-'чайках' в Крым или на Туреччину наведаться. Лишь бы было потом с чего дуван дуванить. Казакам по их нынешним обычаям хлебопашествовать под страхом смерти запрещено: так и живут с добычи, звериной охоты да рыболовства.
Эх, тяжела ты, шапка мономаховая, сколько всяческих забот вместе с тобой на голову свалилось! И ведь вот какая беда: и менять в русском царстве нужно многое, но притом так, чтобы не оттолкнуть ревнителей старины, как случилось при Борисе Годунове и чьей поддержкой впоследствии воспользовались Шуйские, готовя свержение моего предшественника в этом теле, 'царя, рекомого Димитрием'. Сейчас я - единственный, кто знает, что в истории моей страны этот дворцовый переворот удался, вчерашнего 'Государя Димитрия Иоанновича', убив, опорочили, на столетия прицепив кличку 'Лжедмитрий', а Русь рухнула в самую кровавую часть Смуты, чьи последствия ощущались триста лет. Я человек, слабо верующий уже в силу рождения своего в СССР и большевистского воспитания, тем не менее затрудняюсь назвать как-то иначе, нежели чудом божьим факт, что сознание моё оказалось в голове двадцатитрёхлетнего Дмитрия - не то сына и наследника Грозного царя, не то и вправду самозванца, захватившего престол Московской Руси. Остатки его разума в первое время проявлялись и пару раз даже вытесняли меня куда-то вглубь мозга, но уже на второй день моего пребывания в этом теле от прежнего владельца (кстати, искренне считавшего себя царским сыном) остались только независимая манера поведения, умение разговаривать на нескольких языках, включая греческий, польский и татарский, узнавать знакомых людей и тут же вспоминать о них всё, известное прежде 'государю'.