Слишком уж легко все идет. А почему это меня удивляет? Боги на моей стороне, а дух Александра шепчет: вперед, до самого края света!
Приск: Как всегда, дух Александра перебарщивал. Нам пришлось изрядно попотеть даже под Майозамальхой, что уж там говорить об Индии и Китае! Впрочем, несмотря на все усилия Максима, Юлиан в ту пору еще сохранял рассудок. Он не предполагал сразу идти дальше, на завоевание всей Азии. Юлиан планировал быстро занять Персию, перезимовать в Тарсе и лишь затем двинуться на Индию.
На осаде и взятии Майозамальхи Юлиан подробно не останавливается, и я последую его примеру. Помнится, город стоял на высоком утесе над рекой, и, чтобы его взять, нужно было карабкаться по крутому обрыву, будто самой природой созданному для обороны. В первый день Юлиан попытался взять город с ходу, но штурм был отбит, и тогда под стены стали вести подкопы.
На второй день подвезли осадные машины, и воздух наполнился свистом камней, выпущенных из катапульт по стенам. Солнце палило немилосердно. Вскоре силы и у осаждающих, и у защитников города иссякли, но Юлиан гнал людей вперед, не считаясь с усталостью: у него не было времени на долгую осаду какой-то Майозамальхи, когда рядом был Ктезифон и персидская армия. Наконец от саперов пришла весть, что они вот-вот вступят в город. Той ночью Юлиан пошел на приступ с частью своей армии, а другая ее часть вошла в город из подкопа, проломив пол в задней комнате пустой харчевни. К утру город пал.
-XXI-
Юлиан Август
7 мая
Нам на редкость везет. Майозамальха взята с очень небольшими потерями. Только что ко мне привели Набдата, коменданта города. Он назвал меня властелином мира, и я его пощадил.
Я рассчитываю, что об этом станет известно всем. Если персидская знать узнает о моей мягкости, они будут сдаваться легче, по крайней мере, в это хочется верить. Ничто так не деморализует армию, как затяжные осады малозначительных городов.
Набдат клянется, что не знает, где сейчас находится персидский царь, и я готов ему верить. По его предположению, Шапур сейчас не в столице, а где-то южнее. Так или иначе, мы скоро встретимся лицом к лицу - персидский царь и я.
Я пишу эти строки в своей палатке на берегу Евфрата. Вдали на высоком холме полыхает огромным факелом город Майозамальха. Ночь темная, и огонь виден далеко. Лишь с большим трудом мне удалось предотвратить избиение жителей города: галлы, как водится, сочли оказанное персами сопротивление личным оскорблением. Между прочим, найдя в цитадели несколько сот женщин, солдаты разыграли их на городской площади по жребию. В такие моменты офицеры куда-то исчезают, и власть переходит к солдатам. Случилось так, что во время жеребьевки я оказался рядом. Сбившись в тесную кучку, женщины стояли возле сваленных в груды сокровищ города: золотых монет, украшений, рулонов шелка, словом, всего, что удалось найти в развалинах и снести на площадь для справедливого дележа. Увидев меня, один из петулантов закричал: "И Юлиану что-нибудь!", и, спешившись, я присоединился к жеребьевке, как простой легионер.
Раздававший жребии центурион указал на одну из груд золота и по обычаю произнес: "Вот твоя доля". Поблагодарив его, я взял себе только одну золотую монету. Тут солдаты закричали, что мне следует взять и какую-нибудь женщину. Им хорошо известно, что на мне обет безбрачия, но для них это лишь источник множества анекдотов. Я учтиво отказался, но солдаты продолжали настаивать. Тогда я оглядел толпу несчастных женщин, решив найти среди них маленькую девочку и даровать ей свободу. Девочек, однако, не оказалось, нашелся только очень красивый мальчик примерно десяти лет от роду, и я указал на него. Солдаты встретили мой выбор бурей восторга. Лучше уж император-педераст, чем император, давший обет безбрачия!
Мальчик оказался глухонемым, но боги одарили его недюжинным умом. Свое увечье он восполняет быстрыми и грациозными жестами, которые я без труда понимаю. Я назначил его слугой при своей особе, и, по-моему, он вполне этим доволен.
Сегодня я в подавленном настроении, хотя победа должна бы меня радовать. Никак не могу понять, что этому причиной. Может быть, все дело в моих записках. Сегодня я диктовал ту их часть, что посвящена моим детским годам в Макелле, а воспоминания об этом мрачном времени моей жизни всегда повергают меня в уныние.