– Я тебе еще два года назад сказала, что пока я не ставлю перед собой цель выйти замуж. Для начала я хочу найти свою цель в этой жизни и попробовать прийти к ней. Не хочу всю жизнь провести в одном городе, так и не увидев ничего дальше столба с его названием и забора вокруг, – не скажу, что это основная цель, но пока примерная. Часть зарплаты всегда откладываю, и надеюсь, в ближайший год набрать денег на билет на поезд. Пусть хоть до соседнего крупного города. Увидеть своими глазами столицу я и не мечтала, билет туда стоит как месячный заработок всей нашей семьи, и это только в одну сторону. Мой же доход считается самым маленьким среди остальных родственников. Поднеся зажатую в руках ладонь к губам, Джефф поцеловал каждый пальчик и натянуто улыбнулся.
– А если я пообещаю отпустить тебя, когда это время придет? Или даже поехать с тобой, если хватит денег? Скер, просто скажи:" Да",– это не будет значить, что прям завтра я потащу тебя в управу. Дай мне шанс,– за проведенное в темноте время глаза успели привыкнуть, и я отчетливо видела умоляющее выражение лица собеседника. Таким жалостливым оно еще никогда не было. Складывалось впечатление, что для Джеффа сейчас вопрос стоит особо остро, что вернуло меня к мыслям об их встрече с братом в подвале.
– Ты, Минингит и подвал. Правду, – если все это на самом деле не так страшно, как кажется и не важно, тогда почему просто не рассказать в обмен на самое желанное слово из двух букв? Потянувшись, парень спускает ноги на землю, делает это чрезмерно аккуратно, стараясь случайно не наступить на Волчицу. Собака никак не реагирует, лишь дернула задней лапой, продолжая валяться на траве. Выпрямившись, Джефферсон поворачивается ко мне лицом, так и не выпустив руку, и осторожно гладит ладонь большим пальцем.
– Хорошо. Я решил снести гостиницу и построить на ее месте дом для нас с тобой, но если ты не согласишься, вся затея не имеет смысла. Я позвал Мина, чтобы обсудить все это. Имени невесты конечно не называл, не беспокойся, – поспешно добавил он последнюю фразу, а я и без нее прекрасно знала, что парень врет. Нет, у меня конечно нет дара видеть или слышать обман, но внутреннему голосу привыкла доверять. Особенно, когда он бьет тревогу, в чем-то сомневается или не верит. Если обвинить Джеффа во лжи, не знаю, чем все это может закончиться, особенно обидно будет, если ошибаюсь, и в этот раз предчувствие подведет.
– Хорошо. Я скажу да, но при одном условии. Никто из моей семьи ничего не узнает, пока мы официально не поженимся, а это случится, когда накопим на путешествие, – что будет нескоро. На моих губах появилась улыбка от такой хитрости. Выражение лица собеседника я теперь рассмотреть не могла, так как он стоял спиной к фонарю над крыльцом школы. Из-за чего виден оставался только силуэт, лицо покрывала тьма.
– Это все, что я хотел услышать. Ладно, завтра рано вставать, вечером увидеться не получится, слишком завален делами. До пятницы, – наклонившись, Джефферсон поцеловал мою щеку и, наконец, отпустил ладонь. Его губы оказались жесткими и сухими, от них остался довольно неприятный след. Попрощавшись, парень развернулся и стремительно пошел прочь по дорожке, мимо крыльца с фонарем и дальше к выходу с территории школы.
Сейчас самое важное – выяснить правду и понять, лжет он или нет. Если я права, то мне придется потерять единственного из мужчин, за которого могла бы выйти замуж в нашем городе. Начинать семейную жизнь с вранья – самое ужасное, что может случиться с парой, и я не хочу ощутить это на себе. Спрыгнув со скамейки, хлопаю по бедру, собираю вещи и включаю ручной фонарик. Собака отрывает голову от земли и облизывается, наблюдая за моими шагами, нехотя поднимается и трусцой бежит рядом.
Войдя в дом, первым делом стягиваю с головы платок и распускаю волосы. Больше люблю, когда они свободно падают на плечи, чем стянуты давящими лентами и веревками в хвосты или пучки. Ощущение вечной тяжести на макушку и затылок сбивает с толку, выводит из себя. Еще сильнее раздражает, когда более короткие пряди выбиваются из общего орнамента и приходится укладывать обратно. Хорошенько умывшись в раковине, набитой грязной посудой с завтрака и обеда, проверяю, вся ли краска смылась с лица.
Порой, рассматривая отражение в зеркале, не узнаю саму себя, особенно без боевой раскраски, как мысленно называю рисунки. До восемнадцати лет, когда я еще не придумала такой способ прятаться от окружающих, парни часто пытались проявлять интерес, некоторые даже обещали жениться, когда придет срок. Их не волновало мое равнодушие, а на заявления о неумении вести хозяйство махали рукой, приговаривая что-то вроде: «Ничего. Научишься.» Подобные перспективы радужными не казались, а стоило начать уродовать лицо красками, как все разбежались, кроме одного.