— Калерия? — Я поняла, что слишком долго молчу.
— Прости, задумалась. Да детство было так себе. Отец погиб, когда я была в колыбели, мать страдала, редко улыбалась, дед — человек суровый. Меня растили, как будущего управленца Фармацевтической империи. Моими друзьями были книги и сотрудники дедушкиного завода.
Себастьян мягко улыбнулся.
— Понимаю... — и я видела, что он действительно понимает. Кто может понять рамки, в которые загоняют своих наследников аристократы, как не принц целого королевства.
— А потом вообще заявили, что нашли подходящего мужа. Из богатой семьи, ответственного парня, который точно не будет разбазаривать моё имущество.
— Видел я твоего «жениха», — хмыкнул Себастьян. — Похоже, что дед подобрал тебе самого безобидного, чтобы он нянчился с детьми, а ты бы управляла делами.
— Да, такой и был план, — созналась я. — Мать и дед жутко боятся, что я влюблюсь по-настоящему, и какой-нибудь хитрый муж станет во главе их наследия, а меня задвинет в сторону.
— Видимо, тебя этот вариант не устроил, — мягко произнёс Себастьян и я с удивлением обнаружила, что он сидит слишком близко ко мне. Ещё мгновение назад он был гораздо дальше.
— Не устроил, — ответила я. — Вообще я бы хотела свободы... от всего этого, но... кто же будет управлять тогда Фармацевтической компанией Фьери?
Мои похолодевшие руки оказались в тёплых ладонях Себастьяна.
— Думаю, что если ты правильно выберешь мужа, то он вполне сможет решить эту проблему, — объявил он внезапно, поглаживая тыльную сторону моих ладоней, а я ощутила, как от его пальцев идёт тепло и разливается по всему телу.
— Это... что такое? — сглотнув, спросила я, не осмеливаясь поднимать глаза на беарнийца.
— Тепловое воздействие всего лишь, — почти прошептал над моим ухом Себастьян. — Ты замёрзла, просто грею тебя, не бойся.
— Приятно, — тихо ответила я, чувствуя, как под натиском тепловой волны куда-то отступает самообладание.
— Да, только опасно, — хмыкнул Себастьян, и я всё же подняла глаза, посмотрев в серые глаза гарунита.
— Почему?
Он улыбнулся и легонько щёлкнул меня по носу.
— Какая же ты ещё маленькая всё-таки.
— Мне двадцать один год вообще-то! — гордо заявила я. — А тебе сколько? Ну двадцать четыре от силы, ненамного ты меня и старше!
— Я не об этом, — засмеялся Себастьян, поднимаясь на ноги и потянув меня вслед за собой. — Но раз ты настаиваешь, что тоже взрослая...
Тёплые ладони заскользили выше к плечам, легли на спину, привлекая меня к груди Себастьяна. По всему телу разливалось незнакомое блаженное чувство, и я прижалась к нему, даже закрыла глаза, и не сдержала лёгкий стон.
— Вот в этом и опасность, — прошептали мне в ухо. — Я тебя грею, тебе это приятно, а я чувствую реакцию твоего тела на мои прикосновения, и сдержаться становиться всё сложнее с каждой секундой.
Я отшатнулась и с подозрением уставилась на принца Бъярны.
— И много девушек ты соблазнил своим тепловым воздействием?
— Ну... были такие, — сознался он, складывая коврик, на котором я сидела в рюкзак. — Но с момента, как познакомился с тобой, ни одной. Устраивает такой ответ?
Я подумала немного и неуверенно кивнула. В принципе, нравы гарунитов, как и этернитов всем известны. Целомудрием никто из них не страдал. Зато гаруниты были известны тем, что после свадебного обряда, соблюдали верность жене строго, даже если та не являлась оборотнем. Что-то там с кровью они делали, связывая жениха и невесту в одно целое. Вот у этернов всё было гораздо свободнее.
— Знаешь, — сказала я, следуя за ним, когда он повёл меня обратно к дороге. — Ко мне, пожалуйста, не применяй эти свои способности.
Глаза гарунита сверкнули жёлто-зелёным, выдавая эмоции.
— Я хочу сказать, ты же знаешь, из какой я семьи. Для меня ваши свободные взгляды совершенно неприемлемы.
— Можешь быть спокойна, — ровно ответил Себастьян, а я задумалась, что бы это могло значить. «Можешь быть спокойна, Калерия, я буду соблазнять тебя только после свадьбы...» или «Можешь быть спокойна, Калерия, я вовсе не собираюсь тебя соблазнять!» Очень хотелось бы узнать, но спрашивать я не собиралась. Не знаю, то ли я разочаровала Сверра напоминанием о своём строгом воспитании, то ли ещё что... но оставшийся до Академии путь мы проделали молча. Он проводил меня до комнаты, и, поцеловав на прощание, как и накануне, мои пальцы, ушёл.