— Ты правильно понял, мой мальчик, — подтвердила Чехова.
Она редко называла меня так. Точно помню, что впервые бабушка обратилась ко мне подобным образом, когда я поделился с ней секретом о том, что слышу голос мертвой матери. В тот день Софья обняла меня и раскачивалась вместе со мной, словно успокаивая нас обоих. Она просила прощения, что не оградила меня от этой боли. Затем она решительно взяла меня за руку и увела из дома отца, не встретив сопротивления от опешивших слуг.
Она назвала меня также, когда я вошел в силу и научился не просто говорить с мертвыми, а повелевать призраками. Хотя я не считал себя мальчиком в свои пятнадцать.
— Все настолько серьезно? — глухо спросил я.
— Ты получил приглашение на императорскую охоту. А значит, пришло время становиться взрослым, Павел Филиппович, — произнесла Чехова. — Пришло время стать одним из избранных.
Она сняла с шеи медальон и задумчиво повертела его в руках, словно рассматривая перед тем, как раскрыть. Я знал, что внутри она хранит крохотный почерневший снимок, на котором уже ничего нельзя было разобрать. Я никогда не спрашивал, кто на нем изображен, полагая, что на снимке мог быть мой дед.
— Нас много, Павел, — начала она наконец. — Тех, кто был приглашен на Императорскую охоту. Об этом не принято говорить всуе. Не положено трепаться. И даже пьяный старик или выжившая из ума старуха никогда не ляпнут о том, о чем они поклялись молчать. Им не позволит это сделать особый ритуал.
— Клятва на крови?
— О нет, дорогой, — усмехнулась женщина, и тени на лице сделали ее почти незнакомой. — Ты поклянешься собственной душой. Поклянешься, что никогда не расскажешь о том, что будет происходить на Императорской охоте. Для всех посторонних — это просто отдых на природе, где мужчины и женщины сопровождают нашего императора на охоте на кабана.
— Понятно. А у меня есть выбор?
— Ты получил не приглашение. По сути, это приказ. Если решишь пренебречь им, то нанесешь оскорбление нашему императору.
— И ты тоже бывала на этой охоте?
— Конечно, — медленно кивнула женщина. — И с некоторого времени я могу игнорировать подобные приглашения.
Я задумался буквально на пару мгновений и выпалил:
— Тот случай, когда ты подняла кладбище и спасла…
— Мне удалось показать Императору, что я очень полезна, — перебила меня бабушка. — И взамен оказанной услуги я дала себе право не посещать это мероприятие.
— И отдалиться от двора, — догадался я.
Женщина не смогла остаться на месте и встала на ноги. Она прошлась по комнате и вернулась, встав за спинку своего кресла и сложив на нем руки.
— Я имею уникальное право на свободу. И это благость, которую я заслужила. Мне бы хотелось, чтобы и ты сумел остаться без обременений.
— О чем речь? — не понял я.
— Любой правитель был бы счастлив заполучить некроманта в свою свиту. Приказать нам никто не посмеет. Даже Император. А вот уговорить, прельстить…
Я понятливо кивнул.
— Не говори ему «нет». Даже некромант не может себе позволить отказать ему открыто. А вот заслужить право…
— Мне придется поднимать кладбище? — мрачно уточнил я.
— Однажды — наверняка придется сделать что-то подобное, — не стала успокаивать меня бабушка. — Но я надеюсь, что все обойдется. И ты сумеешь справиться без крайних мер.
— И как мне принести эту клятву? — я потер ладони, пытаясь согреть заледеневшие пальцы. — Нужен нож? Кровь? Или…
— Все же не надо тебе было читать те романы про волшебников из других миров, — нервно хмыкнула женщина.
Она протянула мне руку, и я подошел к ней, взявшись за тонкие пальцы — такие же холодные как мои. Мы оказались в центре комнаты, на полу которой я в детстве любил лежать и смотреть в потолок. Бабушка пробормотала что-то и внезапно под ногами вспыхнули письмена. Я никогда не видел подобного и дернулся, пытаясь отойти. Но княгиня сжала мою ладонь крепче. Мне пришлось заставить себя остаться на месте.
— Просто повторяй за мной, — попросила она, заглядывая в мои глаза. — Слово в слово.
— Хорошо.
Софья Яковлевна принялась говорить медленно и монотонно. И если бы это был кто-то другой, я никогда не стал повторять этих слов.
— Клянусь всей кровью и костьми, каждым своим вдохом и выдохом, каждой мыслью быть верным данному слову. Клянусь не говорить посторонним о том, что происходит на императорской охоте и не говорить о ней за пределами того места, где она происходит, исключая обращения новопризванных.
Я повторял каждое слово, ощущая, как на плечи опускалось что-то тяжелое. Что-то вязкое проникало в мои легкие. Язык каменел и мысли текли медленно.