— У вас давно не было новых духов? — уточнил я.
— Не в этом дело, — замялся парень и покосился на странную по меркам мертвых пару. — Он видит нас. Но он не некромант.
— Знаю, — ответил я.
— Разве такое бывает? — удивленно переспросил он. — То есть… как?
— Неисповедимы пути Искупителя, — я развел в стороны руки. — И у каждого свои таланты.
— И свои темные секреты, — продолжил Толик задумчиво и мне показалось, что он собирается что-то добавить. Однако он покосился на веранду и тут же закрыл рот. А потом и вовсе растворился в воздухе.
Я обернулся, почти не сомневаясь, что увижу княгиню. Так и вышло. Софья Яковлевна вышла на ступени крыльца и вынула из кармана телефон. В этот момент на лице бабушки появилось странное выражение, которое ей было несвойственно. Будто она в чем-то сомневалась. Софья Яковлевна поджала губы, нахмурилась, но все же быстро нажала на несколько кнопок и прижала аппарат к уху.
— Вы тоже любите наблюдать за людьми, когда они вас не замечают? — послышался за спиной тихий голос Толика. И к моему удивлению, он не звучал осуждающе.
Все выглядело именно так, будто я собирался подсматривать за княгиней. Потому я осторожно зашел за куст сирени и направился к знакомому склепу. Призрак шел рядом, хотя и оставался почти невидимым.
— Вы бываете здесь нечасто, — проговорил он, чтобы завести непринужденную беседу.
— Просто я стал взрослым, — ответил глухо.
— Всегда можно найти время для того, что считаешь важным, — отозвался парень. — Или для кого.
В его тоне послышалась тоска, но мы оба понимали, что причина была в том, что мертвые хотели помнить каково это — быть живыми. Именно поэтому они продолжали сохранять облик, в котором их застала смерть, лишь при дополнительном усилии скрывая раны, которые оборвали их жизнь.
— Мне оставить вас? — спросил Толик, когда понял, что я не поддерживаю беседу.
— Ты ведь все равно будешь неподалеку, — отмахнулся я.
— Быть может вы желаете скорбеть в одиночестве, — предположил призрак.
— Не о чем скорбеть, — выдохнул я, а потом добавил, едва слышно. — Но мне хочется побыть немного в тишине.
Толик понятливо кивнул и направился в сторону соседнего склепа, который казался куда более древним, чем тот, куда вошел я. Мне помнилось, что в нем стоял огромный каменный трон, от которого веяло запредельной жутью. Даже сейчас меня передернуло от воспоминаний об этом месте.
Внутри было холодно. Свет проникал сквозь вырубленные окна, в которые кто-то с хорошим вкусом вставил витражные стекла. Именно из-за них на полу расцветали яркие пятна красного и зеленого цвета. Когда я был моложе, красные блики напоминали мне лужицы крови. И я всегда обходил их, наступая на камни других оттенков.
Каменная женщина была там, где и должна находиться. В центре помещения высился постамент, на котором, сложив на груди руки, лежала, закутанная в ткань, фигура. Ее лицо было открыто, как и рассыпанные волнами волосы. Скульптор был достаточно талантлив, чтобы вдохнуть в статую жизнь. И образ умершей много лет назад женщины был настолько правдоподобным, что я каждый раз ждал, что каменные веки вот-вот поднимутся.
Я положил пальцы на жесткую ладонь и тихо произнес в пустоту:
— Здравствуй.
В отличие ото всех тех, кто ничего не смыслил в смерти, я точно знал, что мамы тут нет. Даже несмотря на то, что тело оставалось в каменном саркофаге, под неподвижной статуей. Но мне не нужно было говорить с призраком. Точнее, не нужен был диалог. Сомневаюсь, что он был нужен мне хоть когда-то.
Я сел на небольшую скамью, которая располагалась в нише чуть поодаль. С этого места был хорошо виден гроб, крышка которого была украшена статуей. Рассеянно заметил, что на полу сиротливо валяются несколько кусочков стекла, с которыми я играл тут, когда был маленьким. Странно, что никто их так и не убрал.
Прикрыв глаза, я какое-то время просто молчал, вдыхая воздух, напоенный ароматом мха и увядших цветов. Кто-то принес их сюда не так давно, чтобы поставить в вазу. Лепестки осыпались, орошая пол темными пятнами. Оставшиеся стебли топорщились длинными шипами, которые еще долго останутся острыми.