Но в последние дни у Арины Родионовны были какие-то дела, про которые она не могла мне рассказать. Она лишь изредка ненадолго звонила да писала короткие сообщения. И от этого мне было как-то… Не по себе. Пришлось признать, что я не просто привык к Нечаевой, а привязался к ней. Несмотря на свои принципы.
Я вздохнул и устало прикрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок и выбросить из головы Арину Родионовну. Впереди тяжелый выезд на природу, который может закончиться скверно. Но надолго остаться в одиночестве не вышло.
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Регины, и я вдруг осознал, что все эти дни и думать о ней забыл. Девушка совсем не давала о себе знать, и я был только этому рад, как оказалось. Игнорировать ее было бы нелепо и глупо. Все же Регина ничего плохого мне не сделала, не считая того, что приходила во снах. Но не думаю, что это ее вина. Скорее все дело во мне.
Потому я принял вызов и услышал приятный голос, который как и всегда действовал на меня магически.
— Добрый вечер, княжич. Я не помешала?
— Здравствуйте, Регина. Нет, не помешали. Я вернулся с семейного обеда и как раз перевариваю его.
— Еду или разговоры? — спросила она со смешком и тут же пояснила, — насколько я знаю, семейные обеды устраивают не для того, чтобы есть. Они ведь созданы, чтобы напомнить друг другу об обязательствах или о наследстве.
— Ни того ни другого мы сегодня не обсуждали, — легко соврал я. — Просто моя бабушка решила, что нам пора увидеться.
— Только не говорите, что она надумала вас женить, — с притворным ужасом воскликнула девушка.
— К счастью, она решила не вмешиваться в мою жизнь и дать возможность не связывать себя узами брака, пока я не считаю, что пришло то самое время.
— Удивительно, — в голосе девушки скользнуло что-то напоминающее недоверие. — Обычно молодых наследников родов стараются как можно быстрее определить к другим наследникам.
— В моей семье все немного не так, как принято у других людей.
Моя фраза вызвала у девушки ступор и она какое-то время молчала. А потом спросила:
— Я была в отъезде. И вскоре вновь уезжаю, чтобы давать частные выступления. Сегодня я свободна и могла бы приехать.
Я сделал паузу, чтобы не обидеть певицу. Говорить ей «нет» по телефону было бы слишком пошло. Потому я вздохнул и медленно пояснил:
— У меня дела и ближайшие дни я буду весьма занят. К сожалению. Могу ли я пригласить тебя куда-то после того, как освобожусь.
— Ты можешь все, — лаконично ответила девушка, заставив меня закашляться.
— Я позвоню.
— Буду ждать. И еще, Павел… Филиппович, берегите себя. Вы мне должны желание.
— Хорошо, — ответил я и после этого в динамике раздались короткие гудки.
В дверь приемной постучали, и я с неохотой потер переносицу. Признаться, я думал, что дверь откроет Виноградова, но призрачная дама не спешила появляться. Стук повторился, и я вздохнул. Ну и черт с ним. Вряд ли на крыльце стоит курьер, который принес какую-нибудь хорошую новость.
В кармане зазвонил телефон, и я с неохотой вынул аппарат. Взглянул на экран, на котором высвечивался номер Иванова. С раздражением нажал на кнопку приема:
— У аппарата.
— Павел Филиппович, вы дома? — послышался в динамике голос жандарма. — Не могли бы вы открыть дверь?
— Это вы стоите на пороге?
— И вы мне не открываете, — недовольно протянул парень.
— Да, сейчас.
Я отменил вызов и хотел было встать с кресла, чтобы открыть гостю дверь, как в жилом крыле мелькнула тень. И Фома вышел к порогу. Осторожно отодвинул край занавески и выглянул в окно, чтобы посмотреть, кто прибыл в гости. А затем обернулся ко мне, и я кивнул:
— Все нормально. Открывай.
Слуга отпер дверь, посторонился, пропуская жандарма, и тот вошел в приемную. Он бегло осмотрел помещение, словно ожидал тут увидеть кого-то, кто мешал мне впустить его в дом. А затем направился в мою сторону:
— Добрый вечер, Павел Филиппович, — начал он, поравнявшись со мной.
— Добрый, — ответил я и встал с кресла. Протянул жандарму ладонь для приветствия. И Дмитрий ответил на рукопожатие.
— Чаю? — уточнил я, но Иванов покачал головой:
— Нет, спасибо. Я прибыл к вам по делу.
Я с интересом взглянул на гостя, ожидая продолжения. И жандарм произнес: