— В любом случае Виноградова у нас довольно умная дама. И если мы заметим, что это увлечение станет мешать ей… хм… жить, проведем с ней беседу. И все решим.
— Хорошо, — кивнул Фома и уточнил, — у нас сегодня есть дела?
— Мы приглашены в дом моей бабушки на обед, — твердо заявил я. — Ты сможешь поговорить с ее водителем о машине. Точно знаю, что в гараже Чеховой есть «Победа». Может, ты получишь грамотные советы по уходу.
Парень довольно улыбнулся и ответил:
— Хорошо, вашество.
На кухне нас ждал накрытый стол. Иришка в белом переднике поправляла вазочку, наполненную воздушными булочками.
— Я тут добыла новый рецепт. Внутри нежная начинка. Надеюсь, вам понравится, — довольно сообщила она.
Я покосился на Фому и убедился, что он едва заметно усмехнулся. Значит, и впрямь сумел намекнуть подруге на то, что я привозил ему из ресторана десерт. А кухарка хороша. Смогла вызнать рецепт угощения, понравившегося Питерскому. И судя по довольному виду парня и сахарной пудре на подбородке, он уже оценил качество выпечки.
Впервые за долгое время я ел с удовольствием, даже несмотря на то, что тревога перед встречей с бабушкой не унималась. Фома о чем-то спрашивал, я рассеянно отвечал, особенно не вникая в суть разговора.
— … осталось совсем немного. Пришлось заменить балку, — поймал я обрывок фразы, оторвался от еды и оживился.
— Ты контролируешь работы строителей?
— Конечно, вашество, — важно кивнул Фома. — У меня не забалуют. К тому ж, ребята они и правда хорошие. Один воздушник, другой водник. Пусть и не особо сильные у них стихии, но работа идет бодрее.
— Бригадир больше не бледнеет от присутствия призраков? — усмехнулся я.
— Любовь Федоровна приходит только к концу смены. И никого не касается, чтобы ненароком не спугнуть. А Ярослав больше не приближается к дому.
Питерский воровато осмотрелся по сторонам, склонился ко мне и, понизив голос, продолжил:
— Мне кажется, вашество, что культист этот опасается госпожи Виноградовой.
— Прямо-таки опасается? — недоверчиво уточнил я.
— Знаете, вашество, порой в доме мне слышатся голоса.
— Что за голоса? — обеспокоенно уточнил я. — Быть может, твоя травма не прошла бесследно? Надо бы поговорить с Лаврентием Лавовичем.
— Не надо, — скривился помощник. — Он уж больно беспокойный. Прямо как комар, которого сколько ни отгоняй, он все пищит и норовит урвать каплю крови.
— Лекарь хотел взять у тебя кровь? — удивился я, и Питерский кивнул:
— Говорил, что надобно какой-то анализ сделать. Но я не дал.
— И почему?
— Когда я спросил, что за анализ, то он сказал что-то про железо. Ну сами посудите, вашество, странно это в живом человеке… — он покосился на Иришку, которая старательно выбирала чай для заварки, — искать железо. Я ж не машина какая.
— Но на самом деле в человеке есть железо. Но я все же разузнаю, зачем лекарю понадобились анализы. Мы с ним договаривались, что он будет обсуждать все исследования со мной.
— Вы ему скажите, чтобы он почаще приносил свои книжки. Любовь Федоровна очень любит их читать. Одну я даже взял себе, чтобы листать перед сном.
— Интересная? — спросил я.
— Мудреная. Но картинки в ней занятные. «Древние виды» называется.
— И что там за рисунки?
— Разные. Карты, кости, фотокарточки ученых. Хотя я считаю, что неправильно разрывать схороненных. Даже если прошло много лет. Вот вы сами подумайте, разве это порядочно, ворошить могилы, ежели со смерти прошло много лет?
— Согласен. Это непорядочно, — кивнул я.
— Вот и я думаю, — продолжил рассуждать Фома. — Одно дело наткнуться на могилу случайно, но эти люди раскапывают их намеренно. А потом в музеях выставляют не только снятые с мертвых кольца, но и пальцы, с которых эти кольца стянули. Нехорошо это.
— В книге только такое?
— Нет, конечно. Я бы не стал читать, ежели там только про такое было написано. Там много про всяких существ, про которых сказки слагают.
Он вновь многозначительно покосился на Иришку и добавил небрежно:
— Про всяких там перевертышей, упырей и ведьм.
Девушка нахмурилась и поставила на стол чайник.
— Уж простите, но разве такие бывают на самом деле? — тихо спросила она. — Это ж сказки.
Мы на пару мгновений встретились глазами с Фомой, а потом я заговорил:
— Часто сказки пишут на основе реальных историй. Меняют что-то для красоты, но основа всегда правдива. По крайней мере, так полагают многие.
— И вы? — мягко уточнила девушка, зябко поежившись.
— И я, — согласился с легкостью и поднялся на ноги, чтобы подойти к окну и затворить раму.